Свидетельство

Ласло указал на валявшиеся на столе заверенные печатями бланки удостоверений. Это были теперь редко кому выдававшиеся удостоверения о непригодности к военной службе.

— Садись, и быстренько заполни одно на свое имя. А я сделаю то же для себя!

Паренек счастливо заулыбался во весь рот.

Руки их дрожали от волнения, густой дым ел глаза. И все же они управились с операцией в мгновение ока.

— Оставшиеся поделим! — Ласло разделил пачку бланков на две части и половину отдал пареньку. — Спрячь. Да погоди ты, не спеши.

Он огляделся в дымной комнате, где все было перевернуто вверх тормашками. Взор его задержался на ремне, забытом «братом» Тарьяном. Ласло рассмеялся.

— Умрем смертью героев. Но прежде подпалим картотеку!

Они кучей свалили на пол учетные карточки, полили их остатками керосина из лампы, бросили сверху лопатку угольев, тлевших в печи, а поверх них еще и охапку сухих, мелко наколотых дров.

— Выгляни: как там — все в порядке? — шепнул он пареньку, тяжело дыша от волнения и суетни.

— Нет ни души!

— Хорошо. Давай сюда гранаты.

Посередине комнаты уже разгорался, треща и пощелкивая, костер. Ласло ногой пихнул на середину комнаты еще одну пачку мелко наколотых дров и сверху бросил связку гранат.

— А теперь… бегом марш!

Все это заняло не более трех минут.

Они торопливо прошли по длинному безлюдному коридору. С просторного двора видна была вся казарма — в ней не осталось ни единого окна. Над плацем танцевали лампочки, подвешенные на проволоке, будто угодившие в шторм кораблики. А вокруг бушевала, громыхала, тарахтела битва.

В такую минуту человек либо думает, что его вот сейчас настигнет смерть, и от одной этой мысли у него вообще отнимаются ноги, либо спешит как можно скорее добраться до ближайшего подъезда…

И вдруг они услышали крики, прорвавшиеся даже сквозь адский грохот боя: «Откройте! Откройте!» — взывал чей-то голос, искаженный первобытным животным страхом. Крики неслись откуда-то сверху, из-за железной, окрашенной в зеленый цвет двери чердака.

— Послушай, а там что?

— По-моему, тюрьма, — отозвался Ласло.

Минута колебаний. В следующий миг они уже мчались вверх по лестнице. На счастье, снаружи, в скважине запертой двери, торчал ключ: «брат» Понграц перед самой бомбежкой приносил арестованным еду, а уходил, как видно, несколько поспешно. Дверь, будто толкаемая изнутри тугой пружиной, мгновенно распахнулась, едва не свалив Ласло с ног. Гонимый паническим страхом Янчи Киш не сбежал, а буквально скатился по лестнице, растянувшись на последней ступеньке во весь свой рост. Когда он попытался подняться, в конце коридора со страшным грохотом взорвались восемь отличных лимонок «брата» Тарьяна. Янчи Киш так и сел, оглушенный, окаменевший, словно утративший рассудок. Зато Шани Месарош сохранил хладнокровие и сообразительность. Одного мгновения ему было достаточно, чтобы оценить обстановку: лестница, коридор и двор безлюдны, Ласло и тот, другой, испуганно приникший к стене, — без оружия. Бежать! Бежать — и притом сейчас или никогда!

Словно железные обручи, припечатали Ласло к стене две жилистые руки.

— Хватай другого! — крикнул Шани своему перепуганному дружку. — И тащи сюда, теперь их запрем туда.

Не успел парнишка-писарь опомниться, как угодил в объятия Киша.

В первую секунду Ласло не знал, хохотать ему или орать от ярости. Но пока к нему возвратился дар речи, он уже успел обдумать создавшееся положение: сейчас эти верзилы запрут их, а сами бросятся бежать и угодят прямо в лапы часовых при входе.

— Да отпусти ты! Я же вызволить вас хочу отсюда.

Объятия мрачного черноволосого гиганта немного ослабли.

— Не понимаешь, что ли? Выведу я вас отсюда. Только не теряйте понапрасну время.

— Как ты нас выведешь? — спросил черный и снова навалился на Ласло.

— Как, как! По настоящим документам.

— А если обманешь?

— Мои бумаги в плаще, в левом кармане, — прохрипел Ласло. — Достань. Если обману, так и мне без них не выбраться. Только быстрее, а то проколупаемся тут…

Шани запустил одну руку в карман ласловского дождевика, достал бланки документов и отпустил Ласло.

— Пошли на второй этаж, там спокойнее.

Прислонив бланки к трясущейся мелкой дрожью стене, они заполнили два «белых билета».

— Напишу: негодны по слабоумию, — объявил Ласло, ощупывая все еще нывшую после объятий силача руку. Он шутил, а у самого под ложечкой посасывало: он всерьез боялся за исход этой авантюры.

В здании казармы по-прежнему не чувствовалось и малейших признаков жизни. В грохоте бури нилашистам, к счастью, было не до них.

Повеселев, — на каждого по «белому билету» в кармане! — все четверо заспешили к выходу.

Под аркой ворот, возле сторожевой будки, стоял единственный часовой, спрятавшийся за выступ стены. Рядовой солдатик с нилашистской повязкой на рукаве с радостью отдал бы десять лет жизни любому, кто хоть на часок сократил бы время его военной службы! Четверо предъявили «белые билеты». Солдат изумленно уставился на них.

— И вы хотите идти сейчас? Обождите хоть; пока они утихомирятся.

Ласло махнул рукой.

— Кому мы нужны, порох на нас изводить!