Свидетельство

— Глупенькая! Чего же вы испугались? Ведь вы среди своих. Или думаете, я не догадывался? Вот только не знал, ваши они родители или вашего мужа. А господина Эрнё Фабиана я, пожалуй, даже знаю… известный славист… Одним словом, скажем старикам, что это — говядина! Да и остальным тоже… Где взял? Выменял… На золото! Есть, мол, у меня такая шкатулочка — в ней полно всяких драгоценностей. Верно? А теперь вызовите-ка сюда дядюшку Мартона и раздобудьте где-нибудь хороший, острый нож, да и топор тоже.

Детвора занялась обычными вечерними играми, женщины грели воду для мытья. Вдруг кто-то нерешительно постучался в дверь. И еще раз, чуть громче. Вошел солдат — пожилой, чуть сутуловатый венгр.

— Добрый вечер! — поздоровался си, сняв пилотку.

Магда узнала его: тот самый, что вчера угощал ее сухим кофе.

— Сварить вам кофе? — предложила она солдату.

— Нет, не за этим я, — сказал солдат и неловко умолк. — А вы тут складно все оборудовали. — Оглядев подпорки, он одобрительно кивнул. — Эти выдюжат…

Помолчав еще немного, солдат объяснил цель своего прихода:

— Вот, барышня, я было попросить вас хотел… Залатал я на себе все дыры. Даже подметки подбил, а вот грязь… Ведь тут человеку и помыться негде. Хотелось бы исподнее с себя помыть, портянки опять же… Да ладно, не буду уж вам тут мешаться, — и, махнув рукой, словно сожалея, что пришел, направился к выходу.

— Постойте! — схватила солдата за рукав Магда. — Есть у нас вода. А для себя мы еще согреем.

Солдат сначала выстирал исподнее, затем, натянув обмундирование прямо на голое тело, вышел на кухню развесить белье вокруг плиты, снова вернулся в ванную и добрых полчаса мылся сам в тазике теплой воды. Когда он вернулся на кухню за бельем, волосы его мокро блестели.

— Вы не осерчаете, что я тут вам глаза мозолю? — застенчиво поглядывая на Магду, все спрашивал он.

Тем временем Ласло с дядей Мартоном выцарапали из-под развалин дома отличнейший кусок конины. Дядя Мартон сначала ножом отделил мясо, затем раздробил и мослы. Женщины собрались вокруг мяса, нюхали, ахали, приговаривали: «Вот это да!»

Только сейчас Ласло заметил все еще сидевшего в комнате солдата.

— У нас гость?

— Сейчас ухожу уже. Вот бельишко подсохнет, я и подамся.

— Куда? — не поняв, переспросил Ласло.

Солдат сперва промолчал, а затем, мрачно и решительно взглянув прямо перед собой, тихо признался:

— Домой.

— Как? — удивился Ласло. — Разве вы не с теми солдатами, что у наших ворот стоят?

— Был с ними, — подтвердил солдат. — И телеги были наши и лошади. Лошадей побило, телеги — начальство говорит: «На что они теперь?» Раз так, пойду и я до дому.

— Куда же вы пойдете? Разве вы здесь живете, в Будапеште?

— Да нет, Шомодьской области мы. Село Игаль, — может, слыхали?

Ласло никак не мог уловить смысла слов солдата и решил просто предложить ему поужинать со всеми вместе:

— Хорошего супу тарелочку съесть, надеюсь, не откажетесь?

— Спасибо, — согласился солдат. — И правду сказать… дорога-то дальняя.

Теперь уже Ласло удивился по-настоящему:

— А как же вы до Игаля-то добраться думаете?

Но солдат вместо ответа принялся вдруг объяснять, почему он так решил:

— Русские там. Я ведь земляка своего тут повстречал. Говорит, пришли уже русские. Он точно знает: в денщиках у офицера служит. А ему опять же его капитан самолично сказывал…

Пока солдат сидел, упершись взором себе под ноги и ссутулив спину, Ласло хорошо разглядел его задумчивое, озабоченное, густо иссеченное морщинами лицо.

— А вы, папаша, не молодой уже, — заметил он. — Из призывного-то возраста, должно быть, вышли?

— И вышел и, вишь вот, — не вышел. Я ведь раньше-то никогда не служил в солдатах. Даже в первую мировую. А тут забрали, да в самом конце лета, после молотьбы… Говорят: ездовым сгодится… Посадили в вагон, повезли в Карпаты… Да только до Дебрецена и довезли… А оттуда нас как погнали, как погнали!.. Ну да не в этом беда. Нас гонят — а нам-то до своей деревни ближе. На прошлой неделе сказывали: в Буду отправляют… Еще лучше, думаю; ближе к Игалю. По карте вроде так выходит… А на самом-то деле…

Дядя Мартон стоял возле кухонной плиты и молча слушал.

— А вы знаете, что русские в кольцо взяли город-то? — спросил он наконец своим певучим палоцским говором. — И фронт теперь со всех сторон.

Его палец нарисовал в воздухе окружность.

— Понимаю, конечно. Чего же тут не понять?

— Ну и как же вы рассчитываете через фронт пробраться?

— Семья у меня, детишки… — сказал вдруг солдат. — Девять душ было бы, да, вишь ты, только четверо выжили. Двое совсем еще маленьких. Малец и девчонка. Вот такая, — взглянув на Кати, показал он. — Ну и жена. Раньше я все надёжился на рождество к ним попасть. Чтобы вместе, значит… Ну, пока Игаль по эту сторону фронта был, ладно… А теперь раз уж Игаль у них, значит, и мое место там.

— Но как же вы собираетесь пройти через две линии фронта? Вы понимаете? Две! Человек — не птица, на крыльях не перелетишь.

— Пройду я. Там мое место. Где жена и детишки.