Свидетельство

Выяснилось, что писать нужно не донесение, а самую обычную заявку на продовольствие. Ловкие, натренированные пальцы Ласло проворно бегали по клавишам. Нилашист посматривал на него все более приветливо, а когда письмо было готово, довольно кивнул и спросил:

— Как зовут вас, брат?

— Ласло Саларди.

— Саларди? Что-то я не вижу вас в списке.

Но Ласло уже вставил новый лист в машинку, всем своим видом подчеркивая, что готов выполнять дальнейшие указания, и только через плечо как бы о чем-то второстепенном, бросил:

— Есть я там, брат, есть.

Нилашист, еще раз просмотрев список, досадливо хлопнул ладонью по столу. Затем схватил ручку и от руки приписал его фамилию в конце списка, переспросив:

— Саларди? Через «и» обычное или через «ипсилон»[38]?

— Через «ипсилон», — кивнул Ласло для пущей важности.

Так Саларди стал писарем в шестом отделе нилашистской штаб-квартиры.

В его обязанности входило заполнение справок, уже подписанных и заверенных печатью о том, что «такой-то явился на призывной пункт и был признан годным к службе в рабочем батальоне и тогда-то обязан явиться в часть» или же: «К военной службе не годен».

Иногда Ласло поручали написать какое-нибудь письмо по-немецки, составить заявку или сочинить приказ ка немецком и венгерском языках.

Начальник канцелярии оказался человеком тихим, с удивительно кротким нравом. Иногда он даже пускался в неслужебные разговоры с Ласло — о своей жизни «на гражданке», тех временах, когда он был счетоводом на мукомольном заводе «Гизелла». Зато прапорщик с курчавыми усиками по десять раз на дню на чем свет стоит костерил Ласло, не удостаивая его при этом даже взгляда. Но Ласло не обращал на его ругань внимания: офицерик был одинаково груб со всеми и, вероятно, являлся самой большой шишкой в казарме.

«Орешь? — думал Ласло. — Ну-ну, ори!» Столь важной должности, как теперь, у Ласло еще не было никогда, но он думал только о том, как бы поскорее от нее освободиться. Впрочем, он твердо верил, что такой случай ему обязательно представится…

— Да восславится Иисус Христос! Да здравствует Салаши!

Распахнув железную дверь убежища, на пороге встал, растопырив ноги, приземистый человечек. Две молоденькие девушки, подняв головы с узких деревянных нар, стоявших прямо в коридоре убежища, увидели его мохнатые брови, заросшее щетиной лицо и испуганно натянули на себя грубое, как конская попона, покрывало. Коротышка был одет в коричневую сутану, подпоясанную ремнем и спереди для удобства подоткнутую за пояс. Из-под сутаны виднелись черные брюки навыпуск и сапоги со шнуровкой, на толстой подошве. Весь он был увешан полосатыми ручными гранатами, на плече болтался венгерский автомат с деревянным прикладом, рукав сутаны украшала трехцветная ленточка. За его спиной в сумраке лестницы маячило еще около десятка мрачных фигур нилашистов. Странный полупоп, полусолдат, увидев перепуганных девушек, рассмеялся:

— Не бойтесь нас, сестрички! Не съедим. Мы только жидочков ищем. А пока дайте-ка мне взглянуть и на ваши документики…

Он старался изобразить на своем лице приветливую улыбку, но от этого у него только высоко, как у пса, обнажились десны и острые, криво натыканные зубы. Впрочем, и одного его взгляда достаточно было, чтобы посеять в человеке ужас.

— И что же вы здесь делаете? — продолжал он допытываться у девушек.

— Живем. Мы служанки здесь, в доме, — едва слышным голосом промолвила одна из девушек, Жужа Вадас, раньше своей подружки собравшаяся с духом.

Коротышка в поповской сутане подошел к нарам и, потрепав девушку по щеке, снова засмеялся:

— Я и то подумал: не графини, ежели только в коридоре и нашлось для вас место.

И он снова ощупал одну и другую своим колючим, недобрым взглядом.

— Может, лучше к нам служить пойдете? А? Работа не пыльная, и это самое было бы!

Он подмигнул толпившимся за его спиной нилашистам. Те с готовностью заржали.

— Ну, ладно! Где тут у вас дверь в убежище?

Нилашисты, бухнув за собой железной дверью, прошли в убежище. Двое остались стоять у порога.

— Да восславится Иисус Христос! Да здравствует Салаши! — гаркнул предводитель нилашистов. — Предъявить документы, братья! Евреев ищем!

Зашевелились, завозились, разом просыпаясь, жильцы, кто-то зажег свечку.

— У тебя какие документы есть? — спросила Жужа свою подружку, Аннушку Кёсеги.

Та, все еще спросонья, поскребла в затылке и сказала:

— Не знаю. Может, мне «Книжку по найму» показать?

— Что ты? — испуганно зашептала Жужа. — Этого для них мало.

— Листок прописной еще у меня есть.

— Нет, и это не то.

Уже два месяца Жужа Вадас скрывалась от облав в доме на Туннельной улице, куда ее устроил в середине ноября знакомый кладовщик кожевенного магазина. С той поры ей пришлось расстаться со своей подружкой по несчастью Магдой Фабиан. По новой версии, Жужа находилась в услужении у директора магазина и его жены. «Хозяева» не потребовали от новой прислуги никаких документов, кроме «Книжки по найму». Да у Жужи и не было ничего, кроме поддельного свидетельства о крещении. Даже не метрика, а простое церковное свидетельство!