Свинец в крови

— Ты не слишком преувеличиваешь, говоря о деле? Дориан быстро понял, что политической активностью можно неплохо зарабатывать. Его никогда особенно не волновало, откуда поступают деньги. Он получал их от правых партий, от Ватикана и даже от некоторых социалистических лидеров, боявшихся левого крыла своих же сторонников. Все приложили руку. Сколько миллионов тебе это принесло, а, Дориан?

Дориан разочарованно потряс головой:

— Пустяки... Я все пожертвовал на свои убеждения.

— Ладно, ладно, дружок, твое гурманство вошло в легенды. Как ты реагировал, когда в начале восьмидесятых источник грязных денег внезапно иссяк? Было слишком много скандалов, никому уже не хотелось компрометировать себя связями с тобой. Один за другим, все тебя кинули. Те, что еще вчера умоляли тебя взять от них деньги, не желали ни принимать тебя, ни даже говорить с тобой по телефону.

— Эти трусы отвернулись от меня, это правда. Но все еще вернется. Мы просто ждем подходящего момента. И он вот-вот настанет. Умы почти созрели.

— Сколько в тебе пафоса, Дориан. Посмотри на себя: от тебя уже ничего не осталось, только славные воспоминания и кучка хорошо натасканных скотов. Ты живешь в навсегда исчезнувшем прошлом. Правда в том, что твои друзья воспользовались тобой, а потом отправили тебя в ящик для «Разных отходов и отбросов». Они тебя хорошо поимели.

На сей раз слова Тененти явно задели Дориана. Его пальцы сжались на набалдашнике трости.

Взгляд устремился куда-то вдаль, на поле, где наконец началась игра.

— Мне нужно знать правду, — снова заговорил Тененти. — Я должен знать, известно ли тебе что-то о смерти Франчески, матери Алекса.

Дориан неуверенно покачал головой:

— Официально я не был в курсе каких-либо дел. Я просто знал, что один из членов «Красной борьбы» тайно работал на секретные службы. За месяц до взрыва их связной передал мне заказ на двести граммов динамита. Он сообщил мне все сведения, необходимые для похищения взрывчатки на военном предприятии. Двери были открыты. Мне оставалось только взять ее и вручить их посланцу. Я даже не подумал о связи всего этого с терактом, совершенным твоей матерью. Знал бы я, что взрывчатку берут для этого, я бы отказался. Твои родители были честными противниками. Они заслуживали большего уважения.

— Но почему же тогда моя мать? — спросил я. — Почему именно она?

— Этого я не знаю. Наверное, она стала им слишком мешать, раз они приняли такое крайнее решение. Им не обязательно было убивать ее. Могли бы заказать взрыв от имени «Красной борьбы». Я делал такое десятки раз. Результат был бы таким же: твоего отца осудили бы как заказчика, мать — как сообщницу, а «Красная борьба» затерялась бы в закоулках истории. Мне представляется, что те, кто организовал теракт, прежде всего хотели избавиться от твоей матери. А все прочее — роспуск «Красной борьбы» и изгнание твоего отца — это своего рода бонус.

После разоблачений Дориана наступила долгая пауза. Теперь, когда я лучше понимал, что за человек сидит передо мной, то, что я в нем угадывал, вызывало у меня отвращение.

Под утонченными манерами и роскошной одеждой таилось существо не менее страшное, чем Бронко. Самый тонкий шелк и самые изысканные духи не могли бы скрыть вонь, исходившую от его убеждений.

«Лацио» открыл счет, и на стадионе поднялся страшный шум. Диктор прокричал имя забившего гол, и толпа хором подхватила его. Дориан откинулся на спинку сиденья и удовлетворенно пробормотал что-то себе под нос. Казалось, он больше не думает обо мне.

Не будь тут Бронко и прочих, я бы набросился на него. Я бил бы его до тех пор, пока он не забыл бы о своей спеси, пока не начал бы выплевывать зубы и молить меня о прощении за свой вклад в убийство моей матери.

Может быть, Дориан был начисто лишен совести, но идиотом он точно не был. Он понял, какой эффект произвели на меня его слова.

— Ты выбрал не ту мишень, — сказал он, не отводя глаз от поля. — Я был в этом деле всего лишь пешкой, простым исполнителем. Серджо прав, говоря, что мной манипулировали. Я еще жив только потому, что сумел забыть имена своих заказчиков. Некоторые из тех, кто несет ответственность за смерть твоей матери, уже умерли, другие удалились от дел. Но кое-кто еще держит в руках бразды правления в этой стране. Еще и сегодня они могли бы запросто уничтожить меня, несмотря на Бронко и все принимаемые мною меры предосторожности. Если ты их раздразнишь, они раздавят тебя, как раздавили твоих родителей. По слухам, ты уже имеешь представление о том, на что они способны. Лучше возвращайся домой и забудь об этом деле, поверь мне.

Наверное, Дориан был прав. Если с начала нашего разговора я и услышал от него что-то умное, то именно этот совет. Тремя днями ранее, до нападения на галерею и экстрадиции отца, я, наверное, последовал бы ему. Я вернулся бы в Париж оплакивать Наталию и жалеть самого себя.

Но сейчас у меня не оставалось выбора. Те, на ком лежала вина за ее смерть, зашли слишком далеко. Они пересекли белую линию. Они без приглашения вошли в мою жизнь и разрушили все вокруг меня.