Свиньи олимпийской породы.

 Кабина радиорелейной станции находилась недалеко от входа в подземный командный пункт связи. Больше всего она напоминала поставленный на автомобильные колеса вагон, возле которого упиралась в небо тридцатиметровая антенна. Большую часть внутреннего пространства занимала аппаратура, но для удобства оператора, в заднем отсеке станции имелась кровать. «Циклоида» являлась излюбленным местом отдыха утомившихся от глотательных движений офицеров и прапорщиков.

 Проблем было две: первая — нужно было договориться с дежурившим на станции солдатом, а вторая и самая главная — эта «малина» была всем известна. Прежде всего, начальство, ищущее пропавшего офицера, проверяло, не сопит ли безвольное тело среди конденсаторов, ламп и прочей электронной мишуры, сложенной в месте отдыха сменившегося связиста.

 Судьба старшего лейтенанта Старовойтова была небезразлична Максу. Как и все, более–менее приличные с точки зрения солдат командиры, он был пьяницей. Но самое приятное было в том, что Старовойтов не наслаждался своей безграничной властью над рядовыми и никого без причины не обижал. Максим, не то, чтобы с ним дружил, это было немыслимо, но относился к старшему лейтенанту с симпатией. С ним можно было посоветоваться, пожаловаться на жизнь, и, если от него зависел какой–нибудь связанный с Яцкевичем вопрос, старлей всегда решал его в пользу Максима. Поэтому Макс торопился предупредить командира своего взвода.

 Поднявшись по железным ступенькам, он открыл окантованную мягкой резиной дверь. В нос ударил кислый запах блевотины. Окон в станции не было. Кабина закрывалась герметично, чтобы в случае химической атаки связисты успели сжечь, или, в крайнем случае, съесть секретные документы. Но в данный момент, угроза задохнуться происходила изнутри. Смена уволенного в запас Аруноса так и не пришла, поэтому на «Циклоиде» бессменно дежурил маленький грузино–мингрел Мамука Самушиа. Согласно боевому расписанию на время принятия пищи, а также для отправления естественных надобностей за радиорелейной связью присматривал командир радиовзвода, старший лейтенант Старовойтов. В теории, во время отсутствия офицера, Мамука должен был терпеть или поливать жухлую траву окружавшую кабину переработанным мутным чаем. Но это в теории. На самом деле на отсутствие оператора начальство закрывало глаза, чем часто пользовался грузин.

 Максим оставил дверь открытой, но все равно, пока он не свыкся с запахом, дышал ртом и через хлопчатобумажную ткань подола гимнастерки. На железном кресле оператора сидя спал Старовойтов. Он уперся лбом в тумблеры и похрапывал. Казалось, сам процесс дыхания отнимает у тяжелобольного старшего лейтенанта последние силы. Фуражка лежала на полу. Прихода Яцкевича он не заметил. Как и не заметил бы начала ядерной войны, затопления «Циклоиды» кипящей водой или собственной смерти.

 

 - Товарищ старший лейтенант! Товарищ старший лейтенант! — Макс опустил ладонь на погон бесчувственного командира и потряс его безвольное тело. Когда голова оторвалась от пульта управления, офицер испуганно хрюкнул и открыл красные глаза. На лбу виднелись два углубления. Следы от неподходящих для упора головы тумблеров.

 - Максим? — Старовойтов с трудом шевелил сухим языком. — Что ты здесь делаешь?

 - Меня старшина послал. Вас предупредить. — Макс сочувственно смотрел на приходящего в себя капитана. — Вас начштаба ищет. Скоро сюда придти должен.

 - Начштаба или Смерть? — Офицер несколько раз моргнул и передернулся.

 - По–моему, начштаба. А не все ли равно кому залетать?

 - Нет. Смерть может выгнать меня из этой гребаной армии, а начштаба будет только мозги трахать. Принеси–ка воды, Яцкевич, а то что–то трубы горят.

 Макс еще раз оценивающе посмотрел на старшего лейтенанта и решился:

 - Товарищ капитан! Хотите лекарства?

 Старовойтов поднял затуманенные глаза.

 - Правда? Пиво?

 - Ух! — Максим уже забыл о таком желанном похмельному человеку веществу, как пиво. — А одеколона не хотите?

 - Хочу. — признался Старовойтов. — Но мне потом домой надо. В автобусе неудобно будет. Да и дома — кошмарики. У меня как–то жена учуяла парфюмерию… Ой, что было… Не женись Макс, гиблое это дело.

 - Так что было, товарищ капитан?

 - А… — Старовойтов скривился и махнул рукой. — Последнее, что видел я в тот день, был черный диск чугунной сковородки… — Язык его заплетался.

 Максим хмыкнул:

 - Да пошутил я. Сейчас сто грамм самогона принесу. Только не говорите никому. Главное, Мамуке. Я вам, как боевому товарищу…

 - Неси быстрее! Не скажу, не бойся! — Капитан оживился, предчувствуя скорое избавление от тяжелого похмелья.

 Макс взял эмалированную кружку и зашел в задний отсек, где в нижней части стеллажа с аппаратурой, за трансформатором находился тайник. Из бутылки заткнутой свернутым куском газеты он налил грамм сто мутной, неповторимо пахнущей жидкости. При виде солдата Старовойтов подался вперед, протягивая правую руку к заветной кружке. Максим понимал нетерпение офицера и протянул ему самогон.

 - Х–ху! — Старовойтов сделал глоток и откинулся назад.