Свинцовая воля

Мальчишка надул губы и вдруг навзрыд заплакал, выдувая слюнявые пузыри, мелко-мелко качая отрицательно головой.

– Ну, брат, это не дело, – поморщился Журавлев, с тяжелым вздохом протянул руку, цепко ухватил мальчишку за костлявое плечо. – Говорю тебе, что ничего не будет… – уже сердясь, сказал он и стал насильно вытягивать воришку наружу из его убежища, будто зверька из норки.

– Дяденька, – внезапно звонким голосом заверещал мальчишка, – не бейте меня, я больше не буду. Простите меня-а-а!

– Ты чего? – опешил Илья и ослабил захват. – Я же, наоборот, хочу тебе помочь. Вылезай, говорю…

И тут мальчишка, изловчившись, больно укусил Журавлева за указательный палец.

– Вот негодяй, – отдернул руку Илья, рассматривая отметины от острых зубов и выступившую капельку крови. – А ну вылезай, – потребовал он, придя к окончательному для себя выводу, что мальчишка просто так не сдастся, – не тот характер.

– Убиваю-у-ут! Карау-у-ул! – совсем нечеловеческим голосом завизжал хитрый воришка, отбрыкиваясь ногами и руками от протянутых пальцев Журавлева, что со стороны можно было и вправду подумать, что его режут заживо. – Помогие-е, кто може-е-ет!

– Что ж ты за человек такой! – воскликнул с досадой Илья, и в этот самый момент что-то холодное и тяжелое обрушилось на его потный затылок, с которого в пылу борьбы с малолетним преступником свалилась военная фуражка; в ту же секунду острая невыносимая боль пронзила мозг, и Илья потерял сознание.

Удар был такой силы, что легковесный Лиходей перелетел через грузно опрокинувшееся тело Журавлева и едва устоял на ногах. Прижимая подрагивающую руку с кастетом к тщедушной волосатой груди с синими наколками, на которой была распахнута рубашка, он быстро восстановил устойчивость, развернулся всем корпусом и вновь подскочил к военному. Замахнувшись в очередной раз, чтобы ударить его в висок, Лиходей вдруг увидел, как из-под головы лейтенанта медленным бугристым валом выползает темная густая кровь.

– Готов, – сказал он, злобно ворочая налившимися дурной кровью глазами. Пнув носком ботинка в бок лежавшего на бетонном полу парня, Лиходей пренебрежительно сплюнул в сторону, обернулся к пацану и глухо спросил: – Ну как ты, Шкет? Все ништяк?

Мальчишка, который минуту назад размазывал по смуглому лицу горькие слезы и зеленые липкие сопли, теперь был на удивление спокоен. Он задом наперед выбрался из своего убежища, вытягивая двумя руками за крепкие бельевые веревки, туго перетягивающие крест-накрест пухлый чемодан, украденную им крупную добычу, из-за которой претерпел столько лишений. Опасливо косясь на распростертое тело военного, он брякнул чемодан под ноги Жорки-Веретена.

– Ну, малой, ты сегодня и отличился. Век воли не видать, – поощрительно заметил Веретено, с неохотой вынул из бокового кармана пиджака блестящую лакированными частями зажигалку и протянул своему юному подельнику. – Бери, заслужил.

– Мне бы еще сигареточку, – попросил мальчишка, заметно гордясь своим преступным ремеслом и по-блатному, как давеча Лиходей, цвиркнул сквозь зубы слюной на грязный пол. – А то ухи опухли без курева, – сказал он, как видно, подражая кому-то из взрослых.

Через минуту он уже умело курил, ловко пуская колечки дыма, все ж время от времени с беспокойством поглядывая на Илью, очевидно, не совсем еще уверенный, что военный теперь для него совсем не опасен.

Разрезав ножом веревки, Жорик, предвкушая богатый улов, торжественно откинул крышку. Увидев содержимое чемодана, он разочарованно присвистнул, а его лохматые брови от удивления взметнулись под самый козырек ношеной кепки.

– Из Германии… трофеи… часы… золотишко, – четко отделяя каждое слово, со сдержанной яростью в голосе произнес он, передразнивая Лиходея. – Бодягу мне разводил тут. Баки забивал. А тут голяк чистый. Даже башлями не разжились.

– Кто ж знал, – виновато развел руками Лиходей, исподлобья, настороженным взглядом ловя каждое движение своего подельника, державшего в руках выкидной нож. В споре с противником перо было особо действенным аргументом, и на его памяти оно еще ни разу не подводило своего дурковатого хозяина: особенно в Мордовских лагерях, где они и скорешились. – Теперь-то чего базланить об этом.

Веретено вывалил поношенные, но зато аккуратно починенные и выстиранные вещи военного на бетонный пыльный пол, брезгливо поворошил лезвием ножа, сказал, злобно ощерив желтые прокуренные зубы:

– Парень не с фронта возвращался, а должно быть, из деревни приехал… Может, к родственникам, а может, и на работу устраиваться…

– Теперь-то чего зря базланить, – вновь повторил Лиходей и перевел хмурый взгляд на Илью, с затаенной надеждой, но, как видно, сильно сомневаясь, что они смогут в этот раз чем-то разжиться, вяло пробормотал: – Карманы не мешало бы обшарить… Вдруг да подфартило нам…

– Ты и обшаривай, – злым донельзя голосом ответил Веретено и, кивнув на ворох бесполезных в хозяйстве вещей, осклабился: – Мне какие есть башли, а тебе кальсоны.