Свинцовый шторм

Орехов, конечно же, давно заметил стремящиеся настигнуть их с Мохаммадом торпедный катер суденышки Вашукова и Джексона; правда, из-за дальнего расстояния, естественно, не мог разглядеть, что преследуют их именно морпех и воскреснувший наемник. Более того, даже в том, что неведомые преследователи являются врагами сомалийца, уверенности у подполковника не было. А вот в том, что сейчас вполне может случиться непоправимое, Орехов был уверен абсолютно. Вот сейчас Мохаммад выровняет курс катера, прикинет угол атаки, нажмет кнопку пуска – и тогда конец всему! Да и угол атаки высчитывать не нужно: танкер вырастает прямо на глазах и скоро, кажется, закроет своей черной тушей весь горизонт – лупи, что называется, прямой наводкой и не промахнешься…

Сомалиец неожиданно сбавил обороты, совершенно не обращая внимания на отчаянные маневры обхватывающих его с двух сторон преследователей. До «Неаполя» оставалось не больше трех кабельтовых. Далее произошло то, что окончательно прояснило намерения пирата, до сих пор прятавшиеся за мутной завесой пространных разговоров. Мохаммад азартно улыбнулся, подмигнул пленнику и, вытащив из бокового ящика акваланг, ловко накинул на плечи ремни и перекинул гофрированные трубки на грудь. Маску и ласты бандит повесил на левую руку, после чего снова встал к рулю и до упора выжал рукоятку «газа».

«Вот и все… – обреченно прикинул спецназовец, сверля взглядом застывшую фигуру Мохаммада и испытывая непреодолимое желание заорать от отчаяния и сознания собственного бессилия. – Сейчас он нажмет «пуск» и выпустит обе торпеды… А сам прыгнет в море и спокойно уйдет. Уйдет! Какого же я дурака свалял…»

Орехов не успел додумать свою мысль, как сквозь рев моторов до него совершенно явственно долетел усиленный мегафоном крик Джексона:

– Серега!!! Рви сильнее и прыгай! Скоба… Пры-ыга-ай!!

Вашуков, на полсотни метров отставший от катера наемника, вдруг отчетливо, словно в замедленной съемке, увидел, как вскинулся со своего места Орехов, на руке которого болталась блестящая железка наручников. Морпех почувствовал, как радостно что-то там ворохнулось у него в груди, и из горла рванулось то же самое: «Прыгай!» Но вместо того, чтобы прыгнуть за борт, Орехов бросился на сомалийца.

Видимо, Мохаммад в своем военно-морском училище не только над учебниками корпел, да за русскими девками бегал: нападение спецназовца пират встретил градом ударов, разом отбросив Орехова к борту, – даже надетое снаряжение не лишило бандита быстроты и подвижности. А дальше произошло и совсем неожиданное: Сергей вновь бросился к бандиту, и они, сцепившись, как матерый волк с опытным волкодавом, несколько мгновений боролись стоя, а потом подполковник рванул Мохаммада на себя, и оба рухнули в море.

Брошенный катер с мощнейшими торпедами в аппаратах слегка вильнул, но тут же выровнялся и стремительно понесся на танкер…

Моторка Джексона со страшным скрежетом и треском на всем ходу врезалась в борт торпедного катера, прямо на глазах разваливаясь на куски, но тут же картинка исчезла в громадном огненно-водяном облаке взрыва – обе торпеды, поставленные на боевой взвод, одновременно сдетонировали от страшного удара…

Капитан «Неаполя» дрожащей рукой вытер скомканным носовым платком струившийся по лицу пот и, хватая ртом воздух, едва слышно просипел:

– Клянусь ключами святого Петра, этот парень подоспел вовремя, черт нас всех подери… Да упокоит святая Дева Мария его светлую душу…

14. Небольшая тверская деревня в 180 км от Москвы, осень 2010 года

Усталое, по-осеннему тихое и спокойное солнце только-только опустилось куда-то за неровную кромку молчаливого леса. Вечернее серенькое небо темнеть пока не собиралось, и черные ветви яблонь с редкими листочками и несколькими одинокими, каким-то чудом уцелевшими яблоками четко вырисовывались на светлом фоне, словно нарисованные тушью. Между старых корявых стволов разгуливал знобкий ветерок и попеременно гонял то рыже-коричневые кучки палых листьев, то легкий и пахучий голубой дымок, слегка разнообразивший прозрачную и сиротливую пустоту сада. Если уж быть точным, то дымка было два: один, едва заметный, вился над черным железным коробом мангала, другой – погуще, и остро и горьковато пахнущий, – над пламенем костра, уютно потрескивающего чуть в стороне от деревьев.

– Скрылось солнышко за ели… Мы сегодня хоть кусочек мяса получим, нет? Сколько можно над народом издеваться? – Молодой и крепкий мужчина, чуть заметно прихрамывая, подошел к костру и сбросил на землю принесенную охапку порубленных на дрова старых досок и сухих яблоневых веток. Присев на корточки, он поворошил прогоревшие головни и подбросил несколько новых полешек. – «Шяшлик-мяшлик – вах, хорошо!» И где этот ваш «мяшлик»?