Свирепая клятва (ЛП)

Несмотря на звуки вечеринки, которые продолжают доноситься до меня наверху, в библиотеке, мне удается погрузиться в сцену, где Кристиан лишает девственности Анастейшу. Мои щеки раскраснелись, а сердце забилось чуть быстрее. Черт возьми, неужели это и есть секс? Я так увлеклась, что не заметила ни скрипа открывающейся двери, ни приближающихся тяжелых шагов, пока не стало слишком поздно.

В поле моего зрения появляется пара мотоциклетных ботинок. Я опускаю книгу и поднимаю глаза вверх, разглядывая высокую мускулистую фигуру Лео. Его темные волосы собраны в хвост, он одет в рваные джинсы и облегающую белую футболку, демонстрирующую его рельефные руки. Джулиан всегда шутит, что из-за его стиля Лео должен был родиться в семье MC, а не в семье Братвы.

— Я знал, что найду тебя здесь, — ухмыляется он, но ухмылка не снисходительная. Она скорее заговорщическая. У меня в животе порхают бабочки от его улыбки. Он не похож на других мальчиков моего возраста. Я даже не уверена, что могу назвать его симпатичным. Он совсем другой, с этой острой, как лезвие, челюстью и мужественной выемкой на подбородке. Но меня привлекают его глаза. Темные. Интенсивные. Как будто они могут заглянуть мне в душу.

Он опускается в кресло прямо напротив меня, его взгляд останавливается на книге в моей руке.

— Что читаешь?

Черт. Черт. Черт. Мои щеки пылают, и я небрежно отбрасываю книгу в сторону, подальше от его глаз.

— Ничего, неважно, — задыхаюсь я. — Просто нашла кое-что, чтобы скоротать время.

Он смотрит на меня со знанием дела, но опускает руки.

— Не хочешь присоединиться к вечеринке?

— Нет. — Я пересаживаюсь на стул. — В любом случае, Джулиан взбесится, если застанет меня за выпивкой. — Я уже собираюсь улыбнуться, но тут вспоминаю о своих брекетах, поэтому довольствуюсь ухмылкой с закрытым ртом.

— Не обязательно пить, чтобы хорошо провести время. Ты можешь просто прийти потусоваться. Поиграть в бильярд. Потанцевать. Держу пари, что в этой модной школе-интернате для девочек, куда тебя отправил папа, ты не так уж много развлекаешься.

— Для меня школа — это развлечение. — Я пожимаю плечами. — И два раза в год школа устраивает танцы со всей школой для мальчиков на другом конце кампуса. Все в порядке. — О чем я не упоминаю, так это о том, что меня никогда не приглашают на танцы. Как меня всегда игнорируют, особенно старшие мальчики.

— Хорошо. Нет ничего плохого в том, чтобы время от времени давать себе волю.

Я усмехаюсь.

— Нельзя расслабляться, когда сестра Агнес напоминает нам о необходимости вести себя благочестиво с боковой линии танцпола. Это портит настроение.

Он смеется.

— Монахини умеют портить настроение. Вот почему мы устраиваем здесь вечеринки. Дело не в том, чтобы надраться, по крайней мере, для меня. Мне просто нравится давать волю, когда власть не дышит мне в затылок. — Он взволнованно проводит рукой по своим темным волосам, усталость оседает в его глазах. — Сейчас, когда я закончил школу и начал тренироваться, все стало еще напряженнее… — Он на мгновение замолчал. — Нет больше беззаботной студенческой жизни.

Я киваю. Лео уже восемнадцать, он должен будет тренироваться в течение следующих нескольких лет, прежде чем принять присягу вора. Пахан настаивает на том, чтобы они проходили обучение, как все остальные солдаты. Никакого особого отношения к его сыновьям или моему брату.

Лео погрузился в раздумья, видимо, жизнь в Братве давит на него тяжелым грузом. Я вытягиваю ногу из-под себя и пальцем подталкиваю его бедро. У него очень твердое бедро.

— Почему ты не участвуешь в празднике внизу? Иди и веселись.

Его глаза смягчаются.

— Я пришел, чтобы найти тебя, Аля-Кэт. — Aля-Кэт. Он единственный, кто называет меня так. В моей душе вспыхивает маленькая искорка, и мне приходится напоминать себе, что надо успокоиться. Он воспринимает меня как сестру, не более того. — Мы давно не виделись, и на этой неделе меня не будет, пока ты дома. Папа отправляет меня куда-то на обучение, — хмуро говорит он.

И все же тот факт, что он искал меня в то время, когда он мог выбирать из всех фангерл, падающих на него, делает что-то мучительное для моих внутренностей. Я не могу побороть улыбку, которая появляется на моем лице, будьте прокляты брекеты, или румянец, который яростно движется по моей шее.

— На самом деле у меня нет никаких интересных новостей, — пожимаю я плечами, ломая голову, чтобы придумать что-нибудь — что угодно — что заставило бы меня звучать интереснее. — Я вступила в школьную газету. Буду писать о моде и стиле. Я мало что об этом знаю, хотя моя мама — тарелка моды, — признаюсь я, — но мне интересно узнать больше… даже если мне придется изо дня в день носить самую отвратительную школьную форму.

Внизу грохочет что-то тяжелое — вечеринка явно принимает шумный оборот. Он резко вздохнул, потирая виски.

— Черт, — пробормотал он. — Что эти придурки делают? Не ломать в доме ни хрена. Разве я слишком многого прошу?