Свирепая справедливость

- Мой первый любовный подарок. Я купила ее, когда окончательно созналась себе... но решила не признаваться тебе. Я достаточно старомодна, чтобы считать, что мужчина должен сказать первым.

- Я сказал.

- Боже, я этого никогда не забуду, - горячо сказала она, и оба подумали о свирепой схватке накануне, которая неожиданно кончилась признанием в любви.

- Я пытался быть нетрадиционным, - сказал он, и она с улыбкой покачала головой.

- Тебе это удалось, mon amour, о, как удалось. - Тут она снова стала серьезной. - Я была влюблена в тебя. Твое горе стало моим. Девочка прекрасный ребенок, она очаровала меня, когда мы встретились. Но прежде всего я чувствовала себя ответственной за ее беду. Я завлекла тебя в свою охоту на Калифа, и из-за этого ты потерял дочь.

Он слегка склонил голову, вспоминая, как поверил, что она организовала это. Она поняла его жест.

- Да, Питер. Для меня это было жестоким ударом. Что ты считаешь меня виновной. Не было ничего, что бы я не сделала, чтобы вернуть ее тебе, но я ничего не могла сделать. Контакты с французской разведкой ничего не дали. Там ничего не знали о ребенке, где его содержат и почему, а со своим руководителем из "Моссада" я почему-то не могла связаться. У меня почему-то было ощущение, что у "Моссада" есть ключи к похищению. И если он не прямо с этим связан, то знает больше других. Я уже говорила, что считаю: Аарон сообщил о том, кто такой на самом деле Калиф. Если это так, то в "Моссаде" должны знать что-нибудь, что помогло бы тебе вернуть ребенка. Но в Париже я была бессильна получить эту информацию. Мне пришлось самой лететь в Израиль и добиваться встречи со своим руководителем в "Моссаде". Это была единственная возможность убедить их помочь. Они могли счесть, что моя ценность как агента стоит того, чтобы дать мне нить к Мелиссе-Джейн...

- Ты пригрозила, что уйдешь из "Моссада"? - удивленно спросил Питер. - Ты хотела это для меня сделать?

- О, Питер, как ты не понимаешь, я тебя полюбила... а я никогда до этого не любила. Я бы все для тебя сделала.

- Ты заставляешь меня робеть, - сказал он.

Она не ответила, подумала немного, словно наслаждаясь его словами, довольно вздохнула и продолжала.

- Я все бросила в Париже. Пьер отвез меня в Рим на "лире"; оттуда я позвонила тебе, но не могла сказать, куда отправляюсь. Потом я сменила личность и коммерческим рейсом прилетела в Тель-Авив. Задача в Израиле оказалась трудной, гораздо труднее, чем я предполагала. Только через пять дней мой руководитель согласился встретиться со мной. Это мой старый друг. Нет! Скорее, не друг, но мы знаем друг друга очень давно. Он заместитель директора "Моссада". Вот как высоко там ценят мою работу. Дали мне такого высокопоставленного контролера, но все же потребовалось целых пять дней, чтобы он встретился со мной, и он был холоден. Сказал, что они ничем не могут мне помочь. Они ничего не знают. - Она усмехнулась. - Ты никогда не видел, какова я, когда чего-нибудь действительно хочу, Питер. Ха! Это была схватка! Я знаю многое, что могло бы поссорить "Моссад" с его влиятельными союзниками на Западе - с Францией, Великобританией, США. Я пригрозила, что созову прессконференцию в Нью-Йорке. Он стал сердечнее, сказал, что безопасность государства превыше личных чувств, а я сказала что-то очень грубое о безопасности государства, напомнила о некоторых невыполненных делах, которые так и останутся невыполеннными. Он стал еще теплее, но все это заняло дни, много дней. Я сходила с ума. Вспомнила, каким выдали тело Аарона, и не могла спать по ночам, думая о ребенке. А ты, Питер, ты никогда не узнаешь, как я молилась Богу, в существовании которого не уверена. Никогда не узнаешь, как хотела быть с тобой рядом, утешать тебя. Отчаянно хотела хотя бы услышать твой голос, но не могла выдать себя, звоня из Тель-Авива. Не могла ни позвонить, ни послать письмо... - Она помолчала. - ...Я надеялась, что ты не поверишь дурным словам обо мне. Не поверишь, что мне было все равно. Что я не готова помочь тебе. Надеялась раздобыть для тебя информацию, которая поможет тебе найти дочь. Но мне и в голову не могло прийти, что ты поверишь, будто я похитила твою дочь и пытала ее.

- Прости, - очень тихо сказал он.

- Нет, Питер, не нужно просить прощения. Мы оба стали игрушками в руках Калифа. Ты не виноват. - Она положила руку ему на руку и улыбнулась. - Не ты один поверил в дурное. Наконец я заставила своего контролера по "Моссаду" сообщить мне кое-какую информацию. Вначале он полностью отрицал, что им вообще известно о Калифе, но я рискнула и солгала ему. Я сказала, что Аарон не скрыл от меня свое сообщение о Калифе. И он сдался. Да, признался он. Они знают о Калифе, но не знают, кто он такой. Я продолжала требовать, ежедневно я продолжала бить в точку, сводила его с ума, как сама сходила с ума, пока он не пригрозил, что вышлет меня из страны. Но каждый раз как мы встречались, я получала от него еще кое-что.