Свирепый босс наперстянки

— Не надо себя недооценивать. А еще ты спасительница Татьяны.

Елена нахмурилась, но, как ни странно, не ответила. Она прикусила язык, опасаясь наказания. Действие, которое заставило мою кровь закипеть.

Что же сделал Таддео? Я хотел спросить ее об этом. Каким образом он её наказывал? Неужели я убил его слишком быстро?

— Ты здесь только для того, чтобы досаждать мне? — спросила она. Или у тебя действительно есть цель прервать меня?

Я чуть не рассмеялся над ее тоном, но мрачный характер темы остановил меня.

— Еще одна девушка была убита, и ей удалили зубы посмертно. Глаза Елены расширились.

— Кто же это?

— Аннабелла Бенейтес. Внучка Елеазара Бенитеса.

Понимание быстро овладело ее лицом.

— Она еще ребенок.

— Действительно. Одиннадцать лет, если быть точным. Я выпрямился.

— Ее нашли возле школы.

— Как отреагировал Бенейтес? У Елены был почти дерзкий взгляд, как будто она думала, что я не скажу ей.

Это была не "Коза Ностра". Я не пререкался, рассказывая женщинам все тонкости бизнеса. В конце концов, как мы могли ожидать, что они защитят себя от врагов, если они не знали, кто эти враги?

— Через несколько часов после ее смерти Бенейтес отправил всех женщин, связанных с Картелем, под усиленную охрану. Жены, дочери, матери, все они исчезли из поля зрения общественности.

Разум Елены двигался позади ее глаз, вычисляя теории и ответы. Я не мог понять, о чем она думает, к какому выводу приходит.

Я взглянул на ее руки, заметив новые слова на фоне выцветших чернил. Нацарапанным почерком я смог разобрать несколько слов.

Властный, процветающий.

Выражение ее лица стало жестким.

— И это все?

— Нет. Я вскочил на ноги. Она посмотрела на меня, приоткрыв рот, когда я выпрямился во весь рост.

Глядя на нее вот так, стоящую на коленях, мои мозги полетели прямиком в канаву. Я мог представить ее с распухшими губами, ее теплый язык, обернутый вокруг моего члена, ее нежные руки, потирающие вверх и вниз...

Ноздри Елены раздулись, когда она увидела выражение моего лица, темный блеск в моих глазах. Румянец залил ее щеки. Моя улыбка стала шире.

— Жарко, Елена?

— Иди и подразни кого-нибудь другого.

— Я бы не посмел, — я прижал руку к груди. Ты моя гостья.

Она нахмурилась еще сильнее. Елена не любила, когда с ней играли. И это было досадно, ведь из нее получился такой интересный противник. Не желая, чтобы наша игра закончилась так скоро, я сказал:

— Через несколько дней будет один из любимых балетов Роксаны. Тебе нужно будет одолжить у нее вечернее платье.

Елена поджала губы.

— Балет?

— Согласно условиям нашего соглашения, Елена, ты должна присоединиться ко мне на нескольких публичных мероприятиях. Я не хочу, чтобы наш сосед поверил, что я тебя похитил.

Я видел, как она борется, чтобы ответить, разрываясь между сознанием того, что она согласилась на контракт, и ее естественным инстинктом, чтобы огрызнуться на меня.

— Прекрасно, — отрезала Елена. Но я не собираюсь находится там все это время.

— Ты не поклонница искусства?

— Нет, — холодно ответила она.

— Какое совпадение и я не любитель, такого вроде искусства, как балет.

Константин Тарханов

8

Гринриджские сады были одним из первых участков земли, которые я купил за пределами метрополии, когда обеспечивал свое господство над Стейтен-Айлендом.

Яблони раскинулись на десяти акрах земли, их листья были коричневыми и оранжевыми. Ветви и стволы были такими толстыми, что трудно было видеть далеко вперед, создавая ощущение уединения для того, что мы прятали среди сада.

Елена огляделась вокруг, когда я жестом показал ей идти вперед. На ней был подержанный джемпер Татьяны, потертая зеленая ткань едва согревала ее. К ее чести, Елена не выглядела обеспокоенной октябрьским холодом.

— Я и не знала, что ты вкладываешь деньги в сельское хозяйство, — ехидно заметила она.

— Еда очень прибыльна, Елена. Вместо ответа она закатила глаза.

Мы шли бок о бок через просветы между деревьями, Роман крался позади на некотором расстоянии.

— Гринриджские сады были одним из моих первых вложений сюда, — сказал я ей. Она неуверенно посмотрела на меня.

— Да? Затем: Почему?

— Сельское хозяйство обеспечивает определенную анонимность всем, кто в нем участвует.

— А боссы мафии любят анонимность, — пробормотала Елена. Я удивленно поднял брови.

— Как и ты.

Выражение ее лица дрогнуло, и она оценивающе посмотрела на меня, словно пытаясь понять смысл моих слов. Я гадал, смогу ли я пробраться к ней под кожу , или мне придётся пробиваться еще несколько недель через её гордость.

— В сельском хозяйстве легко перемещаться через подставные корпорации, — сказал я, отвлекая ее от мыслей.

Пока все выглядит законно и еда хорошая, правительство с удовольствием сделает вид, что смотрит в другую сторону. Особенно если им сулят деньги.

— Жадные идиоты, — сказала она.

— Их жадность действительно облегчает мою работу, — признал я, но кто я такой, чтобы судить?