Свирепый босс наперстянки

Елена фыркнула в знак согласия. Мы прошли еще немного между деревьями, листья хрустели под нашими шагами.

— А Таддео знал? — спросила Елена.

Я прикусил свои коренные зубы, когда она произнесла его имя, слоги слетели с ее языка с фамильярностью, но ответила:

— Я сомневаюсь в этом. Елена выглядела так, как будто согласилась.

— У Таддео была привычка игнорировать вещи, с которыми он не хотел иметь дело.

— И ты в том числе? Она сердито посмотрела на меня.

— Поверь мне, если кто-то и игнорировал кого-то в моем браке, то это была я.

Я не до конца верил в это, но позволил Елене сохранить достоинство. Вероятно, в ее словах была доля правды. Елена была не из тех, кого можно приукрасить.

— Полагаю, ради твоего здравомыслия.

На секунду мне показалось, что она улыбнется. Ее глаза сияли, как изумруды, а мягкие губы слегка изогнулись. Но веселье было там и исчезло в мгновение ока.

— Ты, кажется, очень заинтересован моим браком, — обвинила меня Елена.

Даже больше, чем она думала.

— Не каждый день выпадает возможность поковыряться в мозгах вдовы своего врага.

Ее лицо исказилось.

— Если ты ищешь секреты, у тебя будет больше шансов поговорить с его семьей. Она посмотрела на меня. Если ты еще не убил их всех. Я вздернул подбородок.

— Ты последняя Фальконе.

Елена секунду смотрела на меня с непроницаемым выражением лица, затем пожала плечами и продолжила идти вперед. Я почувствовал, что моя улыбка стала шире.

— Не очень, то мы чуткие, правда, Елена? Она отмахнулась от меня.

— У меня есть способность к сочувствию, чего нельзя сказать о тебе.

Она выговорила это так, как будто это выглядело, что у них есть новая машина или хороший парикмахер. Как будто это было что-то, чтобы поставить галочку в списке, а затем двигаться дальше по жизни.

Способность быть апатичным была необходима для построения империи, для управления братвой и управления нашим кровожадным миром. Однако способность к сопереживанию также была очень важна. Если вы не заботились о своем народе или своей власти, тогда что же вами двигало?

Меня так и подмывало спросить Елену, что ею движет. Причина, по которой она встала с постели. Был ли это страх в возвращение в Чикаго или что-то большее?

Прежде чем я успел спросить, мы достигли места назначения. Деревья расступились, открывая взору длинное современное здание. Охранники и их собаки бродили по периметру, вытянувшись по стойке смирно, как только увидели меня.

— Вольно, — сказал я, махнув им рукой. Они вернулись на свои позиции.

Елена остановилась, разглядывая здание. Она фыркнула раз, прежде чем понимание достигло ее глаз.

— В нарколабораторию. Наш[S5] Центр развития. Я жестом подозвал ее к себе.

— Ты сказала, что тебе нужна лаборатория, не так ли?

— Не для изготовления кокаина, Константин, — пробормотала она, но пошла вместе со мной к зданию.

Мы прошли через систему безопасности, пару пуленепробиваемых дверей, которые требовали подтверждения личности, чтобы пройти.

Елена прижалась ко мне, ее аромат мирры и корицы щекотал мне нос. Она с любопытством оглядела коридоры.

Я наклонился к ее уху, дыхание щекотало ее щеку.

— Впечатлена? Елена подпрыгнула, развернувшись, чтобы бросить на меня свирепый взгляд.

— Это нарколаборатория, — прошипела она. Сад произвел на меня гораздо большее впечатление.

— С садом трудно соперничать, но, возможно, это изменит твое мнение. Я толкнул последнюю дверь и вошел в главную комнату.

Длинные и новые, внутренние работы лаборатории простирались перед нами. Столы, освещенные синими лампами, выстроились вдоль и поперек комнаты, все они были посвящены определенной работе.

В отдельной комнате в стороне кипели огромные кастрюли, надзирали рабочие в защитных костюмах. От создания до упаковки и подсчета денег здесь начинался срок службы и распространение товара.

Несколько голов высунулись, когда мы вошли, выражения за масками и очками расширились в шоке, когда они заметили своего босса. Я прижал руку к спине Елены, подталкивая ее вперед.

Елена высвободилась из моих объятий и направилась к ближайшему столу, ее глаза блуждали по мензуркам и пробиркам с интересом, которого я никогда не видел у нее раньше.

Дама, работающая на станции, застенчиво посмотрела на меня, прежде чем нервно взглянуть на Елену.

Филиппа Козлова,— вспомнил я, младшая Кузина Олеси. Елена протянула руку и указала на фляжку.

— Это слишком высокая температура.

В мгновение ока Филиппа быстро выключила Бунзеновскую горелку, ее щеки стали такими же красными, как пламя.

— Спасибо, — сказала она.

Глаза Елены продолжали жадно обшаривать стол, видя больше, чем я. Она указала на химикаты, с которыми работала Филиппа...

— Елена, — сказал я, поднимая пару защитных очков. Будет очень жаль, если ты повредишь свои красивые глаза.

Она выхватила очки у меня из рук, и те же самые глаза уставились на меня с яростью. Торопясь, Елена натянула очки на голову, поймав при этом свои волосы.

— Ай, дерьмо. Она попыталась выдернуть волосы, но от этого ей стало только хуже.

— Можно мне? Елена поджала губы, неловко держа очки на голове.