Свистопляска

— Ты ведь хорошо запомнил, где я живу? — заорала я ему, надеясь, что Болек меня услышит. — Направо за углом, первое окно, высокий первый этаж! Просто повезло! Прекрасная комната с отдельной ванной! Обожаю романтику, два ящика из-под рыбы — и можно запросто влезть в окно! Свидание под покровом ночной темноты. А кроме того, одиннадцать это слишком, лучше десять. И сегодня.

Я отчётливо видела, как Болек прямо-таки поставил уши торчком и понимающе кивнул большой надувной утке. А бедный Зигмусь немного офонарел.

— Что-что-что? Как-как-как?

— Это я раздумываю над своим будущим шедевром, — пояснила я уже нормальным голосом. — Идеи приходят в голову в самое неподходящее время, вот я их и разрабатываю. Неужели ты намерен всучить мне всю эту кучу бумаг? А где моё пиво? Позови официантку, я хочу сразу рассчитаться.

Такими простыми словами я тут же переключила внимание Зигмуся. Он тут же принялся складывать в свой чемодан драгоценные бумаги, одновременно громко и настырно поучая меня, что два пива — это недопустимо, что я того и гляди стану алкоголичкой, что мне давно пора лечиться. Свои поучения он перемежал с указаниями относительно редактуры его бесценных произведений, одновременно пытаясь ознакомить с фабулой самых выдающихся из них. Вот чемодан уложен и перевязан для надёжности верёвкой. И все это я должна забрать с собой?!

Нет худа без добра, зато повод — лучше не придумаешь. И я заявила Зигмусю, что немедленно приступаю к ознакомлению с его творчеством, а для этого мне требуются тишина и спокойствие. Зигмусь всячески пытался навязать мне своё общество, я была непреклонна. Разумеется, разрешила проводить меня до дому, не волочить же самой его чемодан. Оглянувшись, увидела Болека. Умница, тащился за нами в некотором отдалении, в соответствии с инструкцией.

Хорошо, в последний момент вспомнила о тараканах, поэтому не стала входить в комнату, ограничившись засыпанной песком прихожей.

Прочно уселась в прихожей в плетёное кресло, велела Зигмусю поставить его чемодан на хромоногий столик и железным голосом потребовала удалиться, что он и сделал с большой неохотой.

* * *

— Это был он, — сказал мне Болек в десять часов. — Я было подумал, что это вы мне машете рукой, чуть на месте не окочурился. Ведь он шёл за вами следом, значит, конец нашей конспирации.

— Знаю, что шёл, — сухо отозвалась я.

— Откуда?!

— Догадалась. Мы с ним с детства знакомы. Назови его фамилию!

— Странные у вас знакомые, — ошарашенно произнёс Болек. — И вообще я пани не понимаю. Во-первых, чьё детство? Во-вторых, если знаете, то и фамилия его вам известна.

— Мало ли что, мне хотелось убедиться… Да и поменять фамилию ничего не стоит. Может, в детстве его звали по-другому.

— Как же его звали в детстве?

— Северин Вежховицкий. А сейчас?

— Понятия не имею, — удручённо признался Болек. — Я его только в лицо знаю.

— Слушай, кончай меня нервировать, говори толком, — рассердилась я. — Догадываюсь, за мной шёл твой босс. Откуда тебе знакомо его лицо? Когда мы с тобой в Варшаве договаривались о встрече здесь, ты ничего ещё о нем не знал. И вообще, что происходит?

— Я для того и пришёл, чтобы все пани рассказать, — мрачно произнёс Болек.

И рассказал. Начал по порядку, с того, что мне уже было известно раньше. Возможно, он, Болек, и не ухватился бы так за эту фармацевтическую фирму, если бы не отчаянное положение, в котором оказался. Дело в том, что Болека здорово подкузьмил его предыдущий заказчик. Тоже выгоднейшая работа по оснащению электроникой роскошной виллы под Варшавой, Болеку наобещали с три короба, он влез в долги, чтобы закупить материалы и оборудование, вкалывал день и ночь несколько месяцев. Руки у Болека золотые, любую работу делал на высшем уровне, ну и в результате его крупно надули, не заплатив ни копейки. Мало того что ишачил бесплатно, ещё и в долгах по уши.

Я невольно подумала — в который раз так обманывают парня, поразительная невезучесть, что-то слишком часто попадаются Болеку одни мошенники.