Свита падших богов: путь в Тир

Вместе с просиявшим Галгой они осторожно сняли с веревки подергивающегося Мегарая. Потом осторожно вынесли тело прямо сквозь стену. Мегарай не сопротивлялся, лишь бессвязно бормотал, поминая папу Аполлона, маму Энопу, а также какую-то Ифиною.

А Азрик и Лиса, плача, обнимали вернувшегося к ним Чеснаба. У того тоже на глазах блестели слезы. Лиса осторожно трогала пальчиками раны на его спине, он уверял, что ему совсем не больно — действительно, кровь из них перестала идти. Чеснаб говорил, что он словно снова нырнул в море, глубоко-глубоко, так, как не нырял никогда в жизни, и увидел на дне морском храм, а в храме — ту самую женщину, и та сказала, что он, наконец, прощен. И он упал перед ней на колени, но потом вдруг его что-то неудержимо повлекло наверх — и что на лице той женщины было написало большое удивление. Он говорил, и говорили дети, они перебивали друг друга.

Их разговор прервал Аполлинор. Он вдруг застонал и перевалился с живота на спину. Потом медленно сел и начал щупать свою голову.

Дети испуганно затихли, Чеснаб повернулся к жрецу, прикрывая их своей широкой спиной.

— Где я? — тоненьким голосом спросил Аполлинор.

— Кто ты такой? — грозно спросил Чеснаб.

— Я? Я… не знаю. Я не знаю.

Жрец потер свой лоб. На нем, недалеко от виска, виднелась ямка — след от удара статуэткой.

— Зачем ты пришел сюда?

— Не знаю.

Чеснаб растерянно развел руками. Жрец смотрел на них ясным и бессмысленным взглядом.

— Что тебе от нас нужно? — вступил в разговор Азрик, выглядывая из-за плеча Чеснаба.

— Не знаю.

Оживленный диалог прервал Митра. Он вступил в комнату, брезгливо поморщился, увидев жреца.

— Он живой, что ли?

— Да, живой… но какой-то не такой, — несмело ответил ему Чеснаб.

Митра подошел к жрецу, наклонился и внимательно посмотрел ему в глаза. Потом покачал головой.

— Вы ему вышибли все мозги!

— Так ему и надо, — мстительно заявил Азрик. — Он мою маму приказал убить! И Дедушку Хора! И тебя Чеснаб убил… чуть не убил.

Митра едва заметно усмехнулся. В комнату тем временем вступили Галга и Мегарай. Взгляд последнего своей осмысленностью был похож на взгляд Аполлинора.

— Хороша парочка, — усмехнулся Митра. — Давай, уводи их отсюда!

— Обоих, что ли?

— Да. Ты знаешь, как.

Галга почесался не менее, чем в трех местах, потом подмигнул детям и вышел, подталкивая перед собой послушных Мегарая и Аполлинора.

— А теперь рассказывай, — сказал Митра.

И Азрик рассказал. Рассказал все, что видел, все, что знал и все, о чем подумал. По мере его рассказа брови Чеснаба многократно взлетали вверх, несколько раз он не удержался от удивленных восклицаний.

А Лиса просто свернулась калачиком и спала, и Чеснаб гладил ее по спине. Во сне она, казалось, что-то вязала.

Митра слушал не перебивая. Поблагодарил, когда Азрик закончил свой рассказ. Усмехнулся, когда Азрик сказал о клятве отомстить убийцам семьи, но никак это не комментировал.

— Вам всем нужно уходить из Тира, — наконец сказал он. — Здесь сейчас затевается много такого, от чего лучше быть подальше. Отправляйтесь-ка в Александрию.

— Митра, — голос Папсуккаля был заискивающим, Азрик никогда раньше не слышал такого. — Митра, возьми меня к себе. Пожалуйста. Я не хочу больше быть тут, — он с ненавистью пнул статуэтку. Та не шелохнулась, нога Папса прошла сквозь нее. Азрик понял, что и Митра тоже становится все более прозрачным.

— Великий глашатай Ашшура снизошел к старому гончару?

— Митра, не надо. Пожалуйста! Ты не представляешь, каково это — жить вот так, сотни лет!

— Ты не представляешь, что я могу представить, — ответил Митра. — Мир изменился, Папсуккаль. Тебе место там, где ты находишься сейчас. Во всяком случае — пока.

— Пожалуйста, Ткач! Я тебя прошу. Я тебя умоляю!

Казалось, что Папсуккаль сейчас грохнется на колени.

— Пустое, дружище. Я не помню былые обиды, если ты про это. Но поверь, если хочешь снова возвыситься — прими то, что у тебя есть.

— Ткач, Ткач, а арнум? У меня много арнума! Это арнум самого Зевса! Уж ты-то найдешь ему применение, правда!

— А он не твой. Он принадлежит Азрику.

— Но он же даже не знает, что это такое!

— Сейчас не знает. Но потом узнает. Правда?

Мальчик кивнул.

— А ты ему поможешь.

Папсуккаль перестал трястись.

— Как скажешь, Митра. Мир и вправду изменился, коли ты так говоришь. Как скажешь.

— Ну, вот видишь — у тебя уже начинает получаться. Поверь, путь к подлинному величию лежит через унижения. Поверь сейчас, потом поймешь. И еще — пока ты с мальчиком, ты защищен. Тебя никто не видит из тех, кто хотел бы отыскать. Понимаешь?

Папс посмотрел на Митру, потом на Азрика.

— Значит, пока я защищал его, он…

— Именно так. Вы связаны, и сейчас даже я не смогу разорвать вашу связь. Да это, наверное, и не нужно.

Папс ему не ответил, постоял немного, потрогал дырки в груди — они медленно затягивались. Потом исчез — видимо, вернулся в статуэтку.

Митра махнул рукой на прощанье, но исчезать не стал, а аккуратно вышел через закрытую дверь.

В комнате воцарилось молчание. Прервал его Чеснаб.

— Не могу поверить, что все это произошло со мной.