Свитки Мертвого моря

Таблица периодизации монет показывает два периода наиболее активной общественной жизни Кумранской общины: 103–76 гг. до н.э. и 6–67 гг. н.э. От первого периода до нас дошло 143 монеты, от второго – 254 монеты. Для сторонников консенсуса подобные цифры не так гладко укладываются в их теоретические построения, как им того хотелось бы. Согласно их прочтению свитков, «недостойный священник» – это, по всей вероятности, не кто иной, как первосвященник Ионафан, живший между 162 и 140 гг. до н.э., то есть за добрых полвека до первого периода высокой концентрации монет. Чтобы обосновать этот тезис, отцу де Во была необходима как можно более ранняя дата основания Кумранской общины. Таким образом, он был вынужден доказывать, что его тезис подтверждает одна-единствен-ная монета периода 135 – 104 гг. до н.э., тогда как здравый смысл показывает, что община возникла скорее в период между 103 и 7б гг. до н.э., от которого до нас дошло 143 монеты. А более ранняя монета, на которой де Во выстроил всю свою аргументацию, по всей вероятности, просто оставалась в обращении, будучи отчеканена в предшествующий период.

Особое внимание де Во придавал исчезновению из обращения монет иудейской чеканки после 68 г. н.э. и тому, что на этот же период приходится 19 римских монет, найденных в Кумране. Это, по его словам, свидетельствует о том, что Кумран был взят и разрушен в 68 г., а его развалины были оккупированы римскими войсками. На основании этих «фактов» он и стремится установить дату создания самих свитков: «По нашему мнению, ни один из манускриптов, принадлежавших общине, не может быть более поздним, чем возраст руин Кибрет-Кумран, а именно 68 г. н.э».

Сомнительность подобной аргументации самоочевидна. Во-первых, найдено немало монет иудейской чеканки, датируемых периодом восстания под предводительством Симона бар Кохбы – 132–136 гг. н.э. Во-вторых, эти монеты говорят лишь о том, что в окрестностях Кумрана по-прежнему проходили люди, которые и могли обронить их. Между тем они не говорят ровным счетом ничего о времени, когда в Кумране были спрятаны свитки, которые могли были быть уложены в тайники во время восстания бар Кохбы. И, наконец, вряд ли можно удивляться тому, что большинство монет, относящихся к эпохе после 68 г., – римской чеканки. Дело в том, что в годы после подавления восстания римские монеты были фактически единственной валютой в Иудее. А в таком случае их могли обронить не обязательно только римские воины.

Эйзенман настроен весьма скептически в отношении выводов, которые де Во сделал на основе археологических данных. Если они что-то и доказывают, говорит Эйзенман, то прямо противоположное тому, что утверждает де Во, ибо они доказывают, что самой поздней датой сокрытия свитков в Кумране следует считать не 68 г., а 136 г. н.э. Таким образом, с имеющимися археологическими свидетельствами может согласовываться любое время до этой даты. Равным образом, говорит Эйзенман, мнение консенсуса неверно и в том, что разрушение основного здания в Кумране означает полное опустошение всего комплекса. На самом деле есть ряд доказательств того, что были проведены как минимум несколько ремонтных работ и перестроек, включая «грубый канал», подававший воду в цистерну. Несколько неожиданно, исключительно на основании находки монет, де Во заявил, что этот канал – дело рук римского гарнизона, оккупировавшего территорию комплекса. Однако профессор Драйвер подчеркнул, что нарочитая грубость перестройки не означает, что это – дело рук римлян. Де Во полагал, что его теория, утверждавшая, будто Кумран был разрушен в 68 г. н.э., находится в полном соответствии с «les donnees d'histoiro»[81] – «принятой версией истории», «попросту забыв», как писал профессор Драйвер, «что исторические хроники ничего не говорят о разрушении Кумрана в 68 г. н.э. римлянами». Короче, заключает Драйвер: «пресловутые „les donnees d'histoire“ – это не более чем историческая фикция».

Существует и другой корпус археологических свидетельств, которые диаметрально противоположны интерпретации консенсуса. Де Во постоянно и вполне оправданно избегает называть руины Кумрана «монастырем». Как он пояснил, он «никогда не употреблял это слово в отношении раскопок в Кумране именно потому, что оно обозначает понятие, которое археология сама по себе доказать не может». Тем не менее совершенно ясно, что де Во считал Кумранскую общину своего рода монастырем. Это нашло свое выражение в том, что он употреблял такие характерно монастырские термины, как скрипторий и трапезная, применительно к некоторым служебным помещениям. И если де Во еще имел некоторые сомнения относительно возможности считать Кумранскую общину «монастырем», другие сторонники консенсуса таких сомнений не испытывали. Например, в.своей книге о свитках Мертвого моря кардинал Даньелу прямо говорит о «кумранских монахах», договариваясь до того, что кумранское монашество может считаться прямым предшественником «христианского монашества».