Свитки Серафима (СИ)

Вглядываясь до тумана перед глазами в закорючки, он то и дело уплывал мыслями к другим вопросам. А потом и вовсе задумался о записке от малознакомого ему Сашки. Предложение встретиться возле гостиницы выглядело логичным. Именно там попутчик снимал номер.

Как наяву Алексей увидел образ мерцающей щербатыми остатками букв вывески, посмеялся французскому стилю фрагментов надписи. Неоновые линии в его воображении загорались и гасли, искрили яркими цветами, превращая вполне понятное слово в набор бессмысленных начертаний.

Его взорвало изнутри осознанием. Будь Алексей персонажем мультфильма, над головой вспыхнула бы яркая лампочка.

— Опа! — воскликнул историк себе под нос, переворачивая лист блокнота, чтобы переписать каждую черту снова.

Когда с делом было покончено, он медленно дорисовал дополнительные линии разной длины, загогулины и хвостики. Неужели настолько просто. Достаточно не до конца прописать буквы, чтобы получить хаос из нагромождения черт. Непонятные строчки выстроились в знакомые и понятные слова.

«Жизнь преходяща, вечно только время. Сейчас — это баланс между тем, что было и тем, что может случиться. Там мы встречаем странника. Он смотрит и видит. Он истина по ту сторону дверей и по эту. Время стоит по обе стороны от добра и зла. Всегда среди нас, приносящий горькие дары незримой власти над временем. Он небо и земля, вода и огонь. Он всё и ничто».

«Не обманул Борисыч. Не точно пересказал в одной фразе, но честно. Нарочно ли он скрыл верное значение? Если разгадаю, то пойду дальше… Горькие дары незримой власти над временем…» — удовлетворённо подумал Алексей.

Занятная надпись, но промышленник Смуров, вроде бы интересовался мистицизмом. Это объясняло тягу к таинственным вывертам с дверью. Что же для него скрывалось за витиеватыми словами? Чего желал предок Казимира и Витьки Смурова?

Как историк, Алексей точно знал, что обычно движет людьми — жажда власти — сердцевина всего. Будь то власть над людьми или золотом, материальным или эфемерным. Человек не менялся тысячелетиями.

Дверь с подобными письменами могла служить ритуальным входом в общество для избранных. Как масоны не чурались символизма, так и промышленник Смуров придумал для себя набор правил и знаков. Так размышлял Алексей. Логично и не ново.

Потягиваясь, он разложил диван, выделенный для гостя Варварой. Завтра снова наведается в библиотеку. Алексей так и не ознакомился с музеем и подшивкой городской газеты. Было о чём поговорить с Казимиром. Он и не заметил, как основная цель приезда потерялась за секретами провинциального города.

Спал Алексей тяжело, точно чувствуя тёмную громаду, нависшую рядом. Грудь давило и жгло. Мутные образы плыли сквозь пелену, показываясь на короткий срок и исчезая.

— Парень, вставай! — Последним из тумана сна нарисовался Борисыч.

Близко жалобно прошелестело голосом бабы Вари, но смазано, без смысла.

— Разберёмся! — Строгий голос бывшего милиционера превратился в совсем другой, молодой, но не менее жёсткий.

Алексей подскочил, потирая лицо, чтобы прогнать остатки дрёмы. Озираясь, оценил обстановку.

— Давай! Натягивай штаны. Паспорт где? — Тряс за плечо незнакомец в ментовской форме.

В коридоре топтался второй, немного старше, без кителя, но в портупее с расстёгнутой кобурой, рука лежала на поясе, готовясь к действию, если придётся. Почему-то взгляд Алексея сразу зацепился за эту деталь. Варвара, с трясущимся лицом, стояла в сторонке, стиснув хрупкие, старческие руки.

— Что же это, Алёшенька⁈ — изредка вопрошала она. — Как же случилось⁈ — потом, обращаясь к молодому. — Вы уж разберитесь там. Слышишь, Генка. Племянник мой внучатый… Он же свой. Лукашов…

Ничего не понимая, Алексей оделся. История приобретала странный и неприятный оборот. Разом его будто столкнули в чёрный омут, где барахтайся ни барахтайся, а не выплывешь.

Человек без формы с любопытством заглядывал в блокнот приезжего. Алексея кольнуло в сердце неприятной мерзостью.

— Вы не представились, — процедил он сквозь зубы.

— Участковый Геннадий Резкий, — озабоченно просматривая комнату, сообщил молодой.

— Оперуполномоченный Семёнов, — второй присел, заглядывая под стол, провёл снизу столешницы рукой, исследовал горшки с цветами на подоконнике, раскрыл сумку, притулившуюся рядом со стулом.

— Вы не пригласили понятых, — втянув воздух, Алексей выплюнул слова, будто отодвинул эту руку, ворошившую его вещи.

Необходимость напоминать законникам общеизвестные правила вызвала раздражение.

— А мы тебя не задерживаем. — Опер хмуро отступил.

— Ага, приглашаем на беседу. — Улыбка у Генки была мальчишеская, озорная.

Казалось, его забавляла ситуация или он считал происходящее интересной игрой.