Свиток 4. Перевернуть мир

Бефар бы с этим никогда не согласился. И тогда я сделал так, чтобы ты убил его. …Но чтобы быть полностью уверенным в том, что он умрет, дал ему взвар из вороньей ягоды.

Да уж… Досталось мужику, да и народу в целом, от всей души. После такого, не то что Бефара, и самого себя траванешь, лишь бы больше не мучиться.

…Насчет «как звезд на небе» он, допустим, изрядно приврал. Дай-то боги, тыщи две-три всего было. Но даже с этой поправкой, то что осталось… М-да. Весьма печально!

Всю семью потерял за такой короткий срок, да и сам на этом свете остается только потому, что считает, что еще нужен своим людям. А все из-за излишней твердолобости и упертости одного, чрезвычайно энергичного и решительного болвана, способного загубить свой народ или страну, ради каких-то сомнительных принципов.

И хрен я поверю, что Гискай отравил Бефара без всякого удовольствия. Сдается мне, что после того, как этот Бефар загубил наиболее харизматичных воинов в боях с врагами и в поединках с ним, не осталось никого, кто мог бы сдерживать его самодурство, и оно расцвело особенно ярким цветом. А его упертость, превратилась в безумную манию.

…Хотя как посмотреть, мы русские таким макаром и Наполеона и Гитлера победили. А с другой стороны, проявив гибкость, сумели под монголами выжить, да потом своих врагов под себя же и подмять. Так что тут бабушка надвое сказала. Получилось — герой. Не получилось — дубина упертая.

Но если подумать, хрен бы чего аиотееки в дремучих лесах да на малых реках с местными сделать бы смогли. Верблюды наверняка плавать умеют, но куда хуже лодки. И строем по узеньким звериным тропам не походишь. А тут этот Бефар такую услугу им оказал — сам свой народ под их копья вытащил.

Но даже и прогнувшись, все равно лесовики со временем смогли бы подняться. Потому как контроль оккупантов над ними был бы чисто формальным. Копи силы, учись у врага и отыскивай его слабые места. …Но вот приспичило, понимаешь, идти на новые земли.

Да еще таким дурацким способом. По степи на лодках! Понимаю, конечно, что так привычнее, да и степь наша вполне себе на речушки да озерца обильна. Но просто пешком, наверняка было бы быстрее.

Короче, теперь на моей шее еще и забота об этих бедолагах, находящихся, судя по словам Гисакая, на грани выживания! Будто мне своих проблем мало.

И чего с ними прикажете делать? Принять в массовом порядке в ирокезы? А они сами этого хотят?.. А ирокезы согласятся?

Да и нужно ли нам сейчас такое пополнение, числом превышающее нас самих? У народа ирокезов только начали закладываться свои обычаи, традиции, стиль жизни. А тут эти новички, да со своим уставом. К каждому ведь своего наставника не приставишь, а мне тоже не разорваться, объясняя этой толпе «что такое ирокез, и почему это хорошо».

Значит, назначить этих пришлых крепостными или, вернее, данниками? Надо однако тогда придумывать, куда их селить, да как использовать. Посадить на поля «аиотеекову кашу» растить? А что, ребята к воде привычные, раньше они по ней плавали, теперь будут в ней дрызгаться дни напролет, выращивая зерно. …Только я ведь и сам толком не знаю, как его растить, а тут еще и целый народ обучать тому, чего сам не знаю. А коли у них не заладится, и начнут опять с голоду дохнуть. Тут-то этот Гискай меня очередным полезным для нездоровья корешком и накормит.

Кстати блин! Я же ведь сижу рыбу жру, что он мне приготовил!!! Нечего говорить, рыбка вкусная. Наподобие осетрины. Только где были мои мозги, когда я из рук этого бефаромора пищу принял?

И то что он сам жрет, без всякого приглашения, кстати, еще ни о чем не говорит. Этот Гискай с этим миром почитай уже из-за Кромки общается. Ему нас обоих на пару травануть — раз плюнуть. …Камикадзе хренов!

И у лепешек этих вкус какой-то горьковатый. …Будто из прогорклой муки пекли.

Впрочем, если они уже почитай второй год по степи топчутся, то зерно у них наверное давно кончилось. Небось последнее отдали, дабы умаслить жуткого шамана Дебила.

…Да и особого резона травить меня вот прямо сейчас, вроде как, и нету. Однако холодненький ручеек промеж лопаток-то побежал…

— И как у вас сейчас с едой, — Спросил я Гиская, героически откусив еще один кусок рыбины, стараясь не показывать вида, что перепугался до полусмерти.

— Рыбы тут в реках много, — четко отрапортовал он мне. — Ловим, едим. Еще бабы травки собирают, корешки… которые вырасти успели, а другого чего мы, почитай, давненько уже не ели.

— Животами шибко маетесь? — Взыграл во мне профессиональный интерес.

— Ага. А еще детишки болеют часто и слабенькие больно.

— …Надо будет подумать, как детей молоком попоить. — Задумчиво пробормотал я. А потом опомнился. — А чего делать-то вы умеете? В смысле, чем раньше жили?

— Рыбу ловили. Охотились. Полянки распахивали, лес жгли да зерно сажали, и огороды бабы разводили. …Еще козы у нас были и свиньи, да мы их давно уже сожрали в пути-то.

— Лодки сами делаете? И шкуры обрабатывать небось умеете?