Сво(бо)дные

Где-то глубоко в душе я его понимаю, потому что мелькает тупая мысль — пока я тут занимаюсь своей жизнью, Оксана где-то там встречается с этим мутным хреном-адвокатом по имени Роберт. И я не уверен, что в поединке «кто кого закидает баблом» смогу победить я. Сто пятьдесят штук за развод, блядь. Боюсь представить, сколько он берет за дела посложнее.

С-сука.

Поэтому оставшиеся десять минут мы с Максом молча жрем, перетирая в голове невеселые мысли. До момента, когда рядом раздается цокот каблуков, мой нос начинает щекотать сладкий и яркий запах духов, и мы с другом синхронно поднимаем головы.

Едрить-колотить.

— Варя? — ошалело выдаю я.

Макс же просто медленно роняет челюсть на пол.

Несомненно, в этой женщине угадывается прежняя Варвара. Тот же самый снисходительный взгляд, будто она нянечка, а нам лет по пять и мы обосрали штанишки в детском саду, те же самые темные длинные волосы, собранные в пучок.

Но я точно могу сказать теперь, что знал Варю сто килограммов назад. Потому что перед нами вместо той самой стройной роковой женщины стоит чертов колобок в дорогом брючном костюме, сверкая украшениями на пухлых пальчиках.

— Ну привет, мальчики, — мурлычет Варя и садится на свободный стул, который отзывается жалобным скрипом. — Давно не виделись, Крис. Давайте рассказывайте, как у вас дела и что произошло?

Глава 29. Оксана

Я смотрю в ярко-голубые глаза Роберта, сосредоточенно перечитывающего подготовленные документы. Он постукивает пальцами по столу и с улыбкой кивает официантке, принесшей ему кофе. Она косится на меня, и я узнаю этот взгляд. Зависть, ревность, словно я увела ее парня. Даже не знаю, как реагировать на это. Гордиться, что во мне видят конкурентку, или хвататься за голову, ведь она явно мысленно назвала меня гадиной и шлюхой.

— Оксана, а вы не против перейти на «ты»? — спрашивает Роберт, отвлекшись от бумаг.

Я мотаю головой, выбрасывая из мыслей эту официантку.

— Отлично, — улыбается Роберт, подав мне документы и пригубив чашку с кофе. — Расскажешь, как тебя угораздило в это вляпаться?

— А ты у всех клиентов о таком спрашиваешь?

— В основном, нет. Но ко мне обычно обращаются дамы, желающие провернуть развод с лакомым кусочком состояния, или те, у кого куча ребятишек, которым нужны бешеные алименты. Что же тебя держало рядом с этим… мудаком? — выражается он, несвойственно своему деловому внешнему виду. — И что подтолкнуло вдруг подать на развод?

Я кладу документы на столик и поднимаю на Роберта робкий взгляд. И хотя его глаза цвета чистого неба излучают покой, я чувствую, как он заглядывает прямо в душу. Не зря Олеся говорила, что он профессионал своего дела. Такой и дьяволу окажет беспроигрышную услугу.

— Много всего держало меня рядом с ним, — признаюсь я, пальцами вертя свою чайную чашку на блюдце. — Все началось с предательства близких мне людей. По глупости связалась с Васькой, по еще большей глупости вышла замуж, а когда очнулась, решила, что назад пути нет. Не хотела стать посмешищем, боялась сплетен вокруг мамы, что дочь непутевую воспитала, да и свекровь умерла. У него же ни братьев, ни сестер. Двоюродные его и знать не хотят.

— Будь он моим кузеном, я бы тоже держался от него подальше, — произносит Роберт, снова делая глоток кофе.

— В общем, жалела его, надеялась на лучшее, заверяла себя, что сама не принцесса и нефиг на принца рассчитывать, и успокаивала себя тем, что так полстраны живет.

— А сейчас? — коварно скалится Роберт с подозрительным блеском в глазах.

И я задумываюсь, почему вдруг лопнуло мое терпение? Я перестала его жалеть? Перестала надеяться? Стала принцессой? Или полстраны вдруг стало жить лучше?

Я смотрю в окно и вспоминаю свое дикое знакомство с Кристианом. Он ворвался в мою жизнь внезапно. Зажег во мне былой огонь и желание жить, чувствовать. Возродил во мне страсть. Во мне что-то щелкнуло с его появлением. Я словно пробудилась ото сна.

— Я прозрела, — отвечаю я, опять взглянув на Роберта и улыбнувшись. — Я увидела краски, которые давно потускнели. Вспомнила, что я человек, а не животное.

В зал влетает довольно эксцентричная особа броской наружности: пирсинг в носу и брови, татуировка на шее, красные пряди в рваных черных волосах, кричащая одежда и черная помада на пухлых губах. Жуя жвачку, она подставляет стул к нашему столику и, бухаясь на него, швыряет Роберту белый конверт.

— И тебе привет, — вздыхает он, окидывая ее придирчивым взглядом. — Оксана, познакомься, это моя горе-коллега и по случайной ошибке природы сестра, Кира.

— Хай! — Она поднимает ладонь, приветствуя меня, и надувает пузырь, пока Роберт что-то вынимает из конверта. — Это ты, что ли, разводишься с нищебродом? Нах ваще за него шла? Нормальных мужиков был дефицит?

— Кира, — обращается к ней Роберт, — заткнись.

Она надувает еще один пузырь, лопает его и закатывает глаза.

— Ладно, давайте быстрей, я в киноху опаздываю.

— Ага, в киноху, утром, — усмехается Роберт и протягивает мне загранпаспорт. — Это тебе?