СВО. Пекло войны

– Мы жили между Ленинградским и Восточным, окраина в сторону Широкино. До первого марта сидели дома. Хотя уже бомбили, обстрелы были слышны. А потом первого марта пришли двое в камуфляже, сказали: «Хотите – оставайтесь, хотите – уезжайте. Мы за вас не отвечаем». Скорее всего, это были украинские военные, но, может быть, были не военные. У них на рукавах были изображения то ли льва, то ли медведя.

Куда уезжать? Оно же по всей Украине. Нам сказали уезжать в центр города. Мы уехали в центр города. Оно и туда пришло. Жили в доме, а когда начались обстрелы, спустились в подвал. Где-то дня три назад что-то ударило прямо по дому, его наполовину рассекло, загорелось. Пытались потушить эти квартиры, ничего не получилось. Через какое-то время мы начали выскакивать из подвалов, выносить вещи, а дом обрушился. Мы перебрались в соседнюю пятиэтажку.

Там не было подвала, прятались на первом этаже. Ночью и под утро тоже бомбили. Бахало сильно. Мы не знали, что это, не знали, откуда. Не слышно было ничего, и вдруг «бах» – повылетали все стекла. Мы вновь похватали сумки и решили, что надо куда-то из центра города спускаться вниз, в сторону Кировского района. Так и сделали. По пути остановились в каком-то дворе, опять начался обстрел, переждали его и пришли в подвал магазина по типу «АТБ». Просидели день, а на следующее утро, судя по выстрелам и разрывам, поняли, что к центру продвигается либо ДНР, либо российская армия. Мы не знали.

Ближе к вечеру пришли российские военные. Именно российские. Они сами представились, что они русские. Сказали нам посидеть тут еще день-два, а потом скажут, что делать дальше. Еще несколько человек к нам приходили позже, говорили оставаться, а сегодня утром пришли какие-то другие военные, сказали подождать чуть-чуть, там стреляли из пушек. Они нам сказали, что есть гуманитарный коридор, нужно выбираться в сторону Володарского. Вывели нас, и мы еле дотопали.

– А почему раньше не выехали из Мариуполя?

– Не уезжали, потому что сначала была надежда. Как только это все началось, было два эвакуационных поезда до Днепропетровска, или Днепра (как он сейчас называется), и был на Львов поезд. Но никто же не думал, что до такого дойдет. Думали, что договорятся. Потом люди пытались выскакивать в сторону Мелекино. Но мы физически не были способны покинуть город.

– Знали, что действуют гуманитарные коридоры?

– Когда стояли за водой, регулярно ходили разговоры: то открылся (гуманитарный коридор. – Прим. ред.), то закрылся. То собирались люди возле Драмтеатра, то не собирались. Вроде как выезжали, машин меньше становилось.

– Как обстоят дела со связью?

– Это дурдом полный. В первый же день, когда все началось, двадцать четвертого числа, у нас сначала отрубили воду, двадцать пятого – свет. Это на Левом. Когда приехали в центр, еще день-два свет был, а потом вырубили электричество, и не было ни радио, ни телевидения, ни связи, ни интернета. Я абсолютно не представляю, что сейчас происходит в городе, не знаю, что происходит на Украине, за городом, в мире. Я вообще ничего не знаю. Мы встречаемся, и все ничего не знают, – в растерянности рассказывал мужчина.

Кто-то в толпе выкрикнул, что едет автобус. Люди тут же схватились за свои вещи и стали двигаться к месту прибытия. Валерий Михайлович попросил выбросить пластиковую бутылку, а сам помчался помогать своей пожилой маме забраться в автобус. Люди грузили свои вещи. Для того, чтобы не занимать лишнего места, оставляли детские коляски сразу у опустошенных бензоколонок. Все это время на фоне гремела канонада. Орудия не прекращали работать ни на мгновение.

– Вот теперь у вас много материала будет, – сказала, уходя, девушка едва старше меня.

– Лучше бы его не было, – процедил я.

«Вас засекли»

В город ехали на нескольких машинах. Колонной руководил военный корреспондент Народной милиции ДНР Юрий Бухарев. С этим некогда скромным парнем в очках познакомились 5 лет назад, когда я поступил на службу в НМ. Вместе с ним сопровождали журналистов на фронт тогда еще никому не нужной войны в Донбассе. В 2019 году Юра уволился из пресс-службы и занялся, как мне кажется, тем, чем должен был заниматься изначально. После увольнения экс-военкор пошел работать в краеведческий музей Донецка. Юра – старший научный сотрудник, но в 2022 году ему пришлось вернуться на службу в НМ.

Заехали в черту города. Приблизились к черным «девяткам», которые до этого могли видеть на горизонте. Забежали во двор по улице Куприна. Здесь мы встретили стариков, замученных женщин, слегка странных молодых парней, одетых в гражданку. Все просили сигарет. Пожалуй, их в первую очередь вытащили из магазинов и продовольственных складов. У корреспондентов быстро закончились сигареты и любые другие угощения.

Заметил пару стариков, стоящих возле голубых железных дверей в подъезд. Смотрели на нас отрешенным взглядом. Будто сквозь смотрели, куда-то вдаль, но никак не на кучку журналистов в касках и бронежилетах.

– Не отстаем, – кричал Юра.