Свобода

- Не, сменял.

- На жевачку?

- На черного коршуна.

- Класс! То есть вы ими запросто, как марками, да? Или там рыбами для аквариума.

Приезжаешь на Птичий рынок...

- На Птичке, - перебил парень раздраженным тоном специалиста, вынужденного объяснять спесивым профанам очевидные истины, - ничего дельного не бывает.

Пустельга разве. Пустельга ничего не стоит.

Он попросил сигарету - взял предпоследнюю, - однако курить не стал, а поместил за ухо. Потом сел напротив меня, опустил руку в краге - и филин сошел. К широкому железному кольцу вокруг птичьей лапы крепилась прочная бечева, намотанная на запястье перчатки. Обозначала неволю. Этот короткий и мощный крючковатый клюв, способный, наверное, пробить темя человеку, без труда перерубил бы шнурок одним ударом - почему не сообразит? Или не зря досталась филину слава тугодума, попадающего в смешные просаки? Но по стати не скажешь.

Я впервые мог рассматривать такую птицу живьем и вблизи. Мех спадал по могучим лапам и накрывал толстые плоские когти длиною в мой мизинец. Желтые, черные и белые перья воротника складывались в размытый узор. Круглые желтые глаза - точь-в-точь как у давешней рыси, только без снулой затравленной поволоки; и кисточки над бровями усиливали неожиданное сходство. Такого и клеткой не унизишь: все в нем останется - хищно и приспособлено для убийства. Правда, понаблюдав еще, я нашел, что вид у него все же несколько нелепый: уж больно важно бросал он по сторонам губернаторские взоры и лупал. Но руку протянуть к нему я так и не осмелился.

После двух-трех наших вопросов, словно только и ждал, когда наведут на тему, парень пустился обстоятельно рассказывать о себе, и рассказ его строился из явно обкатанных многократно периодов, подаваемых с заученной небрежностью, - чувствовалось, что с птицей он разъезжает часто и привык быть в центре внимания, маленькой звездой. В отличие от основной массы сверстников из подмосковного рабочего поселка, он резинового клея по подвалам в детстве не нюхал, а прибился волею судеб к образовавшемуся в Москве клубу соколиной охоты (я подумал: надо же, лыко в строку, прямо охотничий праздник у нас сегодня). Клуб просуществовал недолго и около года назад был закрыт по требованию экологической организации "Гринпис". Но к тому времени многие его члены уже профессионально, по заказам, снаряжая целые экспедиции в разные концы страны, занимались отловом благородных соколов на продажу - преимущественно контрабандную, за кордон. Свои люди в нужных конторах пишут разрешения на вывоз: проводят птиц как научный материал или выдают за породы, не представляющие ценности. Вот он прошлой осенью ловил для японцев в Приморье и на Камчатке, продавали через Владивосток. Покамест он вторым номером у одного мужика, на самостоятельные дальние поездки ему еще денег не хватает. Но тут главное клиентура, и он сейчас налаживает связи, подбирает свою, для начала среди перекупщиков. Благо из техникума его теперь выгнали за прогулы, и учеба эта тупая больше над ним не висит, можно наконец взяться за дело серьезно. Он знает в Подмосковье два сапсановых гнезда и летом заберет птенцов, вставших на крыло.

Планирует выручить за них достаточно, чтобы отправиться самому, с парой помощников, в Восточную Сибирь. Почему именно туда? Есть у него мечта: белый кречет. Великая редкость оный сокол и тянет на большие тысячи долларов.

Вообще-то у меня не было никакого желания обличать его. Но и промолчать совсем совесть не позволяла. Поэтому я укоряюще подытожил:

- Значит, браконьеришь.

И он радостно согласился:

- Ага, браконьерю.

- А с этим что, тоже охотятся? - спросил Андрюха и поднес филину палец; филин открыл клюв, и Андрюха палец отдернул. - На мышей?

Нет, филин для работы не предназначен, разумеется. Плохо обучается, летает не очень быстро... - да никому и в ум не приходило его испытывать, больно дурацкая была бы идея. Предназначен для души. Хотя в природе действует умело. Мыши мышами и суслики - их он, точно, предпочитает, - но бьет и утку, и глухаря. Зайца бьет.

Когтищи-то не зря у него.

- Я в совхозе договорился, - сказал парень, - дешевых кроликов для него покупаю. Он и доволен. Ему нравится головы им отрывать.

- Ах, головы... - Андрюха немного припух. - И, значит, доволен... Погоди, кролики - живые, ты имеешь в виду?

- Ясно, живые. Филин чужой убоины не берет.

Андрюха смотрел недоверчиво.

- И как же это... ну, происходит?

- Усядется на загривок и лапой сверху, - парень изобразил, обхватив пальцами сжатый кулак, - р-раз... Потом клюет, с горла. Интересно глядеть, когда свыкнешься.

Мамаша у меня никак не может. А чего такого - хищник, ему положено.