Читаем Свобода полностью

Освободившись, он решил к прежнему не возвращаться: чувствовал, если вернется, его непременно убьют. Хотя тюрьма с ее суровой заботой о тебе, с нехитрым, но жестким внутренним распорядком и отсутствием необходимости думать о завтрашнем дне очень даже звала к себе назад. Но если не в тюрьму, то куда? Ведь дома у него больше не было: Людка-проститутка не то сверкала чешуей где-то в пучине разврата, не то смиренно соседствовала с матерью на местном кладбище (даже спросить ему о ней было не у кого). В их квартире жил теперь какой-то инженер с большой семьей и визгливым голосом, который знать не желал Колю Иванова и все грозился позвонить в милицию, чтобы та доставила Колю «куда следует»… На прощанье Коля едва не двинул инженеру «в торец». Спасибо маме, вынырнувшей в памяти в самый последний момент и сердито погрозившей сыну пальцем, мол, только посмей!

Барачная койка, тюремная пайка и воровские разборки тянули Колю-зверя назад изо всех сил, и Коля-зверь изо всех сил сопротивлялся им. На вокзалах он мог подойти к какому-нибудь фраеру, жующему сосиски или набивающему рот пирожками, и сказать: «Жрать хочу!» Дядя похлипче трясущейся рукой тут же отсыпал ему мелочь на чай с пирожком, фраер покрепче посылал его куда подальше, за что мог тут же получить от Коли «в торец». Коля-зверь мог бы, конечно, воровать и грабить (дело-то нехитрое) — есть ему хотелось каждый день, да и ночевать тоже надо было где-то, — но это тогда означало бы вернуться в мир, которому он отдал десятилетия собственной жизни, не получив взамен ничего, кроме звериного облика, дюжины шрамов на голове, вспыхивающей по любому поводу злобы.

Постоянной работы ему нигде не давали, только временную. Поэтому он и не смог нигде осесть, чтобы начать новую жизнь с пропиской и какой-нибудь незатейливой бабешкой. И он пил горькую с такими же отсидевшими срок людьми, и потом с ними же дрался смертным боем, не помня, из-за чего у них все началось. А после драки, в которой всегда побеждал, вытаскивал из карманов поверженных кошельки с наличностью, если, конечно, та имелась, и шел дальше в поисках лучшей доли. Эти драки, в которых не было ни жажды справедливости, ни благородного гнева, а один звериный расчет, драки, напоминавшие кровавые побоища, были вовсе не от лихости или желания наказать, а лишь от неустроенности личной жизни. И от неуверенности в завтрашнем дне, как бы над этим словосочетанием не потешалась просвещенная часть общества.

Нет, тот мир, в который Коля-зверь теперь после освобождения так упорно стремился, не пускал его к себе. И не потому не пускал, что не нуждался в нем, и даже не потому, что Коля-зверь был ему не по нутру, а потому что Коля-зверь по составу своей крови был ему противопоказан. Словно свалившийся с Луны, Коля-зверь носил в себе другую (дурную!) природу, имел какую-то иную цель, нежели обыкновенные люди. Увы, мир, от которого он пытался сбежать, был единственно возможным для него прибежищем. Только в нем он мог дышать и не задыхаться при этом, только в нем он мог жить и не умирать. Вне его, в другом, так манящем Колю-зверя мире ему не было жизни. Другой был для Коли-зверя местом, где зверь в нем неминуемо сорвался бы с цепи и разорвал если не кого-нибудь, то самого Колю-зверя в клочья. Увы, в том мире, куда собирался заявиться Коля-зверь, мог жить только Коля Иванов. И значит, прежде чем войти в него, надо было как-то справиться со зверем в себе.

Постепенно в отделениях милиции, на вокзалах и автобусных станциях стали появляться портреты Коли-зверя с комментарием «Розыск». Странное дело: убегая от прежней жизни, пробираясь с севера страны на юг (там, по рассказам лагерных сидельцев, была не жизнь, а мед), Коля-зверь отмечал: чем южней, дальше от прежних мест обитания он оказывался, тем больше собственных портретов с недвусмысленными комментариями под ними ему попадалось. Тогда он на сто восемьдесят градусов развернулся и поменял направление своего бегства, то есть стал возвращаться. Нет, не отпускал Колю темный мир, чувствуя свою ущербность без такого зверя.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Рыбья кровь
Рыбья кровь

VIII век. Верховья Дона, глухая деревня в непроходимых лесах. Юный Дарник по прозвищу Рыбья Кровь больше всего на свете хочет путешествовать. В те времена такое могли себе позволить только купцы и воины.Покинув родную землянку, Дарник отправляется в большую жизнь. По пути вокруг него собирается целая ватага таких же предприимчивых, мечтающих о воинской славе парней. Закаляясь в схватках с многочисленными противниками, где доблестью, а где хитростью покоряя города и племена, она превращается в небольшое войско, а Дарник – в настоящего воеводу, не знающего поражений и мечтающего о собственном княжестве…

Борис Сенега , Евгений Иванович Таганов , Евгений Рубаев , Евгений Таганов , Франсуаза Саган

Фантастика / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Альтернативная история / Попаданцы / Современная проза
Точка опоры
Точка опоры

В книгу включены четвертая часть известной тетралогия М. С. Шагинян «Семья Ульяновых» — «Четыре урока у Ленина» и роман в двух книгах А. Л. Коптелова «Точка опоры» — выдающиеся произведения советской литературы, посвященные жизни и деятельности В. И. Ленина.Два наших современника, два советских писателя - Мариэтта Шагинян и Афанасий Коптелов,- выходцы из разных слоев общества, люди с различным трудовым и житейским опытом, пройдя большой и сложный путь идейно-эстетических исканий, обратились, каждый по-своему, к ленинской теме, посвятив ей свои основные книги. Эта тема, говорила М.Шагинян, "для того, кто однажды прикоснулся к ней, уже не уходит из нашей творческой работы, она становится как бы темой жизни". Замысел создания произведений о Ленине был продиктован для обоих художников самой действительностью. Вокруг шли уже невиданно новые, невиданно сложные социальные процессы. И на решающих рубежах истории открывалась современникам сила, ясность революционной мысли В.И.Ленина, энергия его созидательной деятельности.Афанасий Коптелов - автор нескольких романов, посвященных жизни и деятельности В.И.Ленина. Пафос романа "Точка опоры" - в изображении страстной, непримиримой борьбы Владимира Ильича Ленина за создание марксистской партии в России. Писатель с подлинно исследовательской глубиной изучил события, факты, письма, документы, связанные с биографией В.И.Ленина, его революционной деятельностью, и создал яркий образ великого вождя революции, продолжателя учения К.Маркса в новых исторических условиях. В романе убедительно и ярко показаны не только организующая роль В.И.Ленина в подготовке издания "Искры", не только его неустанные заботы о связи редакции с русским рабочим движением, но и работа Владимира Ильича над статьями для "Искры", над проектом Программы партии, над книгой "Что делать?".

Афанасий Лазаревич Коптелов , Виль Владимирович Липатов , Дмитрий Громов , Иван Чебан , Кэти Тайерс , Рустам Карапетьян

Фантастика / Современная проза / Cтихи, поэзия / Проза / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза
Обитель
Обитель

Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Национальный бестселлер», «СуперНацБест» и «Ясная Поляна»… Известность ему принесли романы «Патологии» (о войне в Чечне) и «Санькя»(о молодых нацболах), «пацанские» рассказы — «Грех» и «Ботинки, полные горячей водкой». В новом романе «Обитель» писатель обращается к другому времени и другому опыту.Соловки, конец двадцатых годов. Широкое полотно босховского размаха, с десятками персонажей, с отчетливыми следами прошлого и отблесками гроз будущего — и целая жизнь, уместившаяся в одну осень. Молодой человек двадцати семи лет от роду, оказавшийся в лагере. Величественная природа — и клубок человеческих судеб, где невозможно отличить палачей от жертв. Трагическая история одной любви — и история всей страны с ее болью, кровью, ненавистью, отраженная в Соловецком острове, как в зеркале.

Захар Прилепин

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Роман / Современная проза