Свобода и смерть

– Какой чувствительный. Значит, идет кто-то из нас. Ибрагим, ты всех вытащил, так что ты и иди.

– Просто делаете проблему на пустом месте. Охраняйте тогда нашего мальчика, скоро вернусь.

Под звук шагов Ибрагима я занялся самотерзанием. Уже неделю она мне ничего не писала, зато теперь понятно, почему. Конечно, парень для нее важнее рандомного знакомого, но, сука, обидно же!

– Они совсем рядом, за кирпичной стеной. Счастливы! Один я завидую в одиночестве.

– Счастливы? Только на время. Мы уже выяснили, что она с ним только из-за примитивной женской биологии. Уже хреновая основа для счастья. Но подумай, почему он с ней?

– И почему же?

– Он – неудачник. С ровесницами приходится больше работать, выставлять какие-то достижения. С малолетками проще: они автоматом видят в старших опору и готовы вешаться на них.

– То есть, я проиграл биологическую гонку простому неудачнику, который ебет теперь любовь всей моей жизни?

– Че-то нихрена ты его не утешил, Мошэ.

– Я хотя бы попытался. Слушай, их отношения – это временный всплеск гормонов, ничего большего.

– Мне бы даже этого всплеска хватило, чтобы почувствовать себя в раю. Я просто занимался самообманом, когда говорил, что мы с ней друзья. Да, она из тех людей, которые со всеми находят общий язык. Вот и со мной нашла. Но никакой эмоциональной связи не было и нет.

– Знатно тебя понесло. Неужели совсем ни о чем другом думать не можешь?

– Нет, не могу.

– Тогда понимаю, насколько тебе хреново. О, вот и Ибрагим.

Ибрагим казался черной тучей в своей вязаной шапке и спортивном костюме, только на губах сияла небольшая улыбка.

– Встретил я твоих голубков. Шайтаны шайтанами. Не понимаю, что ты в ней нашел.

– Думал, что мы на одной волне…

– Не смеши меня. Она тебя уже неделю игнорит, тут и так все понятно. Насрать ей на твою личность конкретно.

– Все-все, хватит пугать мальчика.

– Я не пугаю, просто констатирую факты.

– Ладно, пошли домой, у меня намаз скоро.

Мы тронулись в путь подальше от злополучного места. Я не обращал внимание ни на что вокруг, продолжаю копаться в своих мыслях. Поэтому я не заметил, как к нам подошли какие-то гопники. Не знаю, что там произошло, но все воспоминания начинаются с грозного голоса Ратко:

– Отъебитесь подобру-поздорову.

Потом началась драка. Я кое-как махал кулаками, Мошэ аккуратно отошел в сторону и начал брызгать перцовкой, Ратко нещадно дубасил двоих хулиганов, а Ибрагим… Он снял с себя шапку, вывернул ее и ударил по лицу ближайшего человека. Тот сразу завизжал и схватился за окровавленную щеку. Скоро бравые гопники с позором отступили. Мы начали приходить в себя. Все вокруг как будто бы разом стихло, и только Мошэ отчаянно кричал:

– Мой нос… Мне нос сломали.

– Да поцарапали просто и все. Нас всех поцарапали, как видишь, – огрызнулся Ратко.– А ты, Ибрагим, объясни, какого хрена не говорил нам про то, что ты – чеченский Томас Шелби.

– Ждал эпичного момента. И дождался, как видишь.

–Аргумент. Но почему ты не рассказал…

– Все, парни. Пора домой, будем залечивать раны.

Драка оживила меня. Наконец-то мое существо отвлеклось от своих биопроблем и почувствовало что-то новое, ранее неизведанный вкус приключений. Я было обрадовался, что уже все, но за спиной послышался женский смех. Это была не моя подруга, но какая разница, если она все равно была счастлива без меня. В глазах навернулись слезы, и Ратко это заметил. Пришлось все рассказать.

– Попробую сказать так, чтобы научить и не обидеть. Ты загоняешь свои мысли по кругу. Одно и то же раз за разом. Да, ты для нее – кусок говна, но для нас ведь нет. Тем более сколько в мире кусков говна, которые живут припеваючи: Сорос, Ким чен Ын, Башар Асад…

– Мне больно просто от того, что она с ним. Я нормально отнесся, если бы она встречалась с каким-нибудь Цукербергом, но с ним… С тем, кто хуже ее в миллион раз…

– С ним она чувствует себя собой. Не пытайся понять всю эту гормональную хуету, там логика не работает. Вот сейчас придем к Ибрагиму, там посидим, повеселимся, и ты про все забудешь.

Хотелось в это верить. Дома мы привели себя в порядок, помылись, переоделись и уселись за столом. Мошэ иногда трогал свой нос, но тут же отдергивал руку.

– Вот и готово,– Ибрагим поставил на стол тарелку, от которой поднимался приятный пряный аромат.

– Ты серьезно просто пельмени пожарил?

– Да, но не обычные, а кошерные. Из баранины, с зирой и всем остальным.

Мне понравилось. Во время еды мы начали обсуждать свою первую стычку с гопотой. Мы шутили, смеялись, скакали от темы к теме. Я жил здесь и сейчас, ощущал себя живым. Хотелось радоваться вместе с остальными, гоня прочь дурные мысли. Если выражаться латинскими выражениями, я «поймал момент». Потом мы смотрели какой-то фильм, играли в монополию, дурачились, названивая на незнакомые номера. Ближе к полуночи мы пошли спать. Я слышал, как Ибрагим читал намаз, как Мошэ напевал «Шма Исраэль», и мне было приятно ощущать рядом близких людей.