Свобода, равенство, магия

- А, пустяки, пойдём лучше на кухню, деточка, я тебя пирогом угощу.

Минут десять пришлось потратить на то, чтобы убедить: я действительно хочу помочь.

- Лана уже давно не в себе, милая, - вздохнула мама. - Только кто-то из королевских справится, но такие в нашу глушь не забредают...

- Но я же забрела, - с отчаянием (сколько у меня время, прежде чем включиться защита Единорога и сердитый Рин прибежит спасать семью?) выдохнула я. - Дайте хотя бы взглянуть!

Пришлось действительно добавить немного чар - и только тогда мне разрешили осмотреть бедняжку.

Лану я помнила. Смешливая, зеленоглазая горничная появилась во дворце, как раз, когда меня чуть не убили в одном из миров. Она ухаживала за мной, пока я валялась в постели полумёртвая, рассказывала забавные истории, пела колыбельные.

Да, на меня действительно иногда находит - особенно, во время болезни. Да и девчонка за пять дней достала безумно. А её песни! У меня в голове и так какофония, а ещё эта! Не помню, чем я в неё запустила, когда более-менее очухалась, но по выздоровлении зеленоглазая из головы вылетела совершенно.

Лишь очередная, случайно подвернувшаяся жертва.

Сейчас на "жертву" смотреть было больно. И очень стыдно. От смешливой девчонки осталась только тень, знакомые зелёные глаза глядели испуганно - не сомневаюсь, бедняжку ещё и припадки преследуют.

Жуткими ухищрениями и чуть-чуть чарами я добилась, чтобы посторонние вышли, потом осторожно подошла к сидящей на кровати девушке и тихонько позвала:

- Лана? Помнишь меня.

Она помнила - я увидела узнавание в её глазах. И отшатнулась.

- Тс... Тихо-тихо, - я осторожно дотронулась до её вздрагивающей, худенькой ручки. - Сейчас ты заснёшь, и всё это покажется тебе просто кошмаром. Слышишь? Спи, милая, спи...

Снять заклинание труда не составило. Лишь мгновенное напряжение - и вот, прощай безумие.

Бездна, мне бы так легко от своего избавиться.

Рин ворвался на кухню, когда я под умильные взгляды Белли ("Да, вы там во дворце такое, поди, и не пробовали!") и мамы ("Худющ-щ-щая, как жердь! Ну ничего, я тебя, малышка, откормлю") уминала пятый кусок пирога.

- Братишка! - первой опомнилась Белли, вместе с мамой кинувшись обалдевшему повстанцу наперехват.

Я скромненько отвернулась к окошку, цапнув с общего блюда ещё кусочек. А что, хорошо печёт матушка! Грех не съесть.

- ... А твоя подруга как сказала, что ты с ней, так я сразу не поверила, о тебе вот уже несколько лет ни слуху...

- Мама! - взвыл повстанец (Как я его понимаю! Сама с трудом из крепких объятий еле выбралась). - Она не моя подружка! Она... Она...

Я, запихивая кусок в рот, с интересом уставилась на нуклийца. Тот сразу сник, бросая на меня убийственные (или лучше - убивающие?) взгляды.

Да, дружок, ещё кое-что из заклинаний мерзкой колдуньи, чтобы ты не мог заявить ничего не подозревающей семье о присутствии у них дома Повелительницы. Такое лёгкое, что Единорог пропустит - ведь не атакующее же.

Бедняжечка...

- Ну да! Не подружка, - хихикнула Белли. - Ври больше, братишка!

Я согласно угукнула, пытаясь прожевать очередной кусок.

Наблюдать за нуклийцем в естественной для него среде обитания оказалось забавно. Он не мог высказать всё, что он обо мне думает, не мог и покалечить (а хотел, да!), зато и оставлять наедине с семьёй тоже не стал. А пришлось. Стоило только несчастному Рину заикнуться: "Да мы в трактире переночуем", как мама с дочкой выдали такую гневную тираду, что я решила не вклиниваться и тихонечко отползти в угол кухни. Вместе с пирогом.

К Лане беднягу не пустили - она же отдыхает. Я сделала физиономию тяпкой и глупо заулыбалась: да, вылечила, не надо благодарностей.

А вечером из дворца местного Идущего пришла сестра-близнец Белли. И стало нам ещё веселее...

Я видела много счастливых семейств... честно говоря, терпеть их не могу. Чувствуешь себя на таких вот "общих сборах", как отвергнутая. Вроде никто ничего не говорит, но понимаешь: ты тут лишняя. Отчего-то здесь и близко такого не было. Меня заочно приписали к родственникам, над вздрагивающим Рином посмеивались и к концу вечера даже повстанец вроде бы расслабился. Правда на ночь мама всё-таки спросила, постелить ли нам вместе, я сделала вид, что думаю - пыталась не покатиться со смеху, а Рин впервые на моей памяти покраснел.

В общем, мама и так всё поняла, без слов.

Я ворочалась часа, наверное, два, слушая, как пыхтит за дверью повстанец.

Такая преданность семье...

Чёрт возьми, не твоего он поля ягода, Сиренити. А ты, ведьма, напридумывала себе бездна знает что...

С тем и уснула.

***

Разбудила меня музыка. Негромкая, но волшебная, излишне нежная, излишне красивая. А потом к ней ещё и голос присоединился.

Рассвет только занимался - горизонт чуть зазолотился. И приятный запах утра да блеск росы на траве...

Сиренити... тьфу ты, королева сидела во внутреннем дворике, тихонько напевая что-то под нос. Но тут же вскинулась, когда заметила меня.

- Рин? Ты почему не спишь?

- А зачем Вы всё это сделали, Ваше Величество? - откликнулся я.

Волшебница покосилась на дом и прижала палец к губам.