Свобода (СИ)

Тёплый деревянный дом. Солнечные лучи струились сквозь распахнутое окно. Около него стояла тёмноволосая молодая женщина и мыла посуду. За столом сидела маленькая белокурая девочка с золотистыми локонами, которые были завязаны в два очаровательных хвостика. Со счастливой улыбкой играла с деревянной лошадкой и что-то весёлое мурлыкала себе под нос.

Неожиданно раздавшийся стук в дверь нарушил эту идиллию.

— Мамочка! Это папа с разведки вернулся! Я видела, как сегодня утром отряд возвращался!

Женщина улыбнулась в ответ дочери. Она ушла открывать, а девочка, как обычно, осталась сидеть и ждать. Сердце бешено билось. Вот она сейчас увидит блондинистую голову своего любимого папочки, его измученное, улыбающееся лицо. «Он, как всегда, что-нибудь себе сломал. Какой же он неаккуратный! Никак не слушается маму!» — в тот момент с нежностью подумала девочка. Он придёт и как всегда начнет свой рассказ: «Если тебя будут дразнить, то ты спроси, сможет ли их отец в одиночку завалить десятерых гигантов?», а потом он с возгласами и непонятными жестами будет в подробностях описывать свои схватки со смертью: «А тут он резко опускает руку мне на голову, бум! А я «взззз» взлетаю и «шмяк» — минус один гигант. Ха-ха! Видишь, какой у тебя сильный папа». И потом она подбежит к нему и обхватит его шею своими меленькими ручонками. Она крепко прижмётся к покалеченной, больной, но такой родной и любимой груди. Тогда он снова пообещает, что никогда не умрёт.

Маленькая блондинка ещё раз улыбнулась и посмотрела в коридор…, но там никого не оказалось. «Странно, что мама так долго». Ребёнок неуклюже спрыгнул с высокого стула и направился к двери. Лицо матери повергло её в шок. Только что счастливая женщина была вся в слезах, а лицо окрасила маска ужаса и боли. «Но почему она плачет, ведь на ней нет царапин, и она не ушиблась?»

— А где папа? — как гром среди ясного неба прозвучал тонкий детский голос.

С тех пор прошло несколько дней. С того момента в жтомдоме ни разу ни зазвучал смех. Женщина всё это время рыдала, а девочка никак не могла понять, что же такое случилось, почему её мама страдала.

— Мамочка, почему ты плачешь? У тебя что-то болит?

— Да, милая…

— Но что? У тебя же нет царапин и тв не падала с велосипеда.

— Нет, у меня здесь болит, — женщина приложила маленькую ручонку к левой груди.

— Ах, вот оно что! Так у тебя сердечко болит! Не волнуйся, мамочка, я сейчас принесу лекарство!

— Не стоит, милая. От этого нет лекарств. Иди ко мне, мой золотой цветочек!

Через месяц девочку забрала к себе жить её тётушка, которую она плохо помнила, потому что мама вдруг стала нервной, постоянно кричала на свой золотой цветочек, пила таблетки, а потом тихо плакала и всё время что-то прижимала к груди. Когда девочку уносили, она ещё не понимала, что произошло, но в глубине своей огромной души чувствовала какую-то странную грусть и тоску. Как будто её отрывали от самого дорогого.

Спустя некоторое время, девочка нашла в своей комнате плачущую тетушку с письмом в руках.

— Что-то с мамочкой? Ей плохо? Она грустит без своего золотого цветочка?

— Нет, твоя мамочка счастлива! — всхлипнула женщина. — Она встретилась с твоим папой.

— Ух, как хорошо! Пошли тогда играть! — улыбнулась девочка, но за этой невинной улыбкой скрывалось страшное осознание всего происходящего и невыносимая боль».

От топота лошадей пыль поднималась к верху. Лора видела развалины, но не могла понять, почему Констанция вдруг заплакала, а у Ли на лице застыло странное задумчивое выражение.

«А что, если у тебя в одно мгновение не станет семьи и того, чем ты так сильно дорожишь?» — неожиданно всплыли слова Грет в голове у девушки. Но она их тут же прогнала. Ей не хотелось думать о плохом. А плохого в её жизни было немало. Голову сами собой начали заполнять неприятные воспоминания.

Узкая и длинная тёмная улица. Посреди неё стояла девочка с прямыми каштановыми волосами. Её новое платье было всё порвано, а из глаз текли слезы. Новое платье. Оно так много для неё значило. Родители редко дарили ей подобные подарки. Не из-за того, что не любили, а потому, что были очень бедны. Приходилось голодать. Именно поэтому девочка дорожила любой вещью, подаренной родителями. Последний кусок, последний глоток воды они всегда с улыбками на лицах отдавали девочке. Наверное, так сделал бы каждый родитель.

— Отдавай деньги! Кому сказал!

— Но это на хлеб! У меня больше нет!..

— Мне плевать на что! Отдавай! Или забыла, как больно бывает, когда бьют?

— Прошу! Сжальтесь!

Несколько оборванцев до потери пульса били ногами слабую девочку, но та словно ничего не чувствовала, зажмурившими изо всех сил, прижимала к груди несколько копеек. И всё равно, когда она теряла от боли сознание, пацаны забирали деньги и, плюясь, говорили: «О! А что так мало? Выпендрёжница! На них же ничего не купишь! Так они ещё и грязные! Мерзость!». А потом они просто выбросили эти несколько копеек. Для кого-то они были мерзостью, а для кого-то — жизнью.

— Эй, ты! Мелкая! Протри мне своим платьем обувь, оно же всё равно грязное.

— Не хочу!