Свобода уйти, свобода остаться

Проходит целая минута, за которую я успеваю передумать много разных мыслей, в том числе и такую: что, если ошибся и лишь зря потратил время, направляясь сюда? Но сомнения рассеиваются, а ожидание вознаграждается поворотом ключа в замке и шуршанием открывающегося засова. Уже некогда виденная низенькая фигура появляется на пороге. Служка торопливо обшаривает взглядом улицу, убеждаясь, что, кроме моей персоны, никто больше не претендует на проникновение в дом, пропускает меня внутрь, даже не удосужившись рассмотреть повнимательнее, снова возится с запорами, что-то бурча себе под нос, потом поворачивается, спрашивая:

— Господин решил, как надо поступить? Время ещё есть, но оно не будет…

Наконец-то видит моё лицо и осекается, позволяя мне закончить:

— Длиться вечно? Не будет. Потому что оно уже закончилось.

И вот тут я совершил одну из ошибок, не заслуживающих прощения и не поддающихся исправлению. Служка, помедлив не более вдоха, бросился на меня с чем-то коротким, но, несомненно, стальным и острым в руках. Мне бы уклониться, отпрыгнуть, обезоружить, но, за последние часы смертельно устав от необходимости изворачиваться, храня чужие жизни, я только и был способен, что поставить на пути противника шпагу, заранее освобождённую от ножен.

Служка наткнулся на клинок, охнул, но остановился не сразу, пропуская ещё несколько дюймов стали в собственный живот. Я дёрнул шпагу назад, но он схватился за лезвие голыми руками и снова потянул к себе. Из-под скрючившихся вокруг клинка пальцев брызнула кровь, прямо на паркет, и без того скользкий. А хватка не ослабевала, и в пролившейся алой жидкости явственно ощущалась чужая воля. Воля, которая и на Пороге не отпускает своего раба.

Ждать смерти служки и потом пытаться разжать его руки, когда мышцы обмякнут, я не мог. Потому что на верху лестницы мне уже готовили торжественную встречу.

Она стояла, окружённая цветами лилий, медленно увядающих в вазах на каждой ступеньке. Тоненькая и хрупкая, не похожая на наёмного убийцу, и всё же прибывшая сеять вокруг себя смерть.

Полупрозрачная рубашка, поверх которой накинут длинный камзол, наверное, кого-то из мужчин, живущих в доме. Светлые волосы рассыпаны по плечам в том милом беспорядке, который всегда кажется удивительно уютным. Бледность чуть припухшего, словно со сна, лица, почти кричит о беззащитности и невинности. И только в чёрных, как ночь, глазах горит огонь, выдающий всю правду о своей владелице.

— Пришёл всё-таки.

Голос стал каркающе-хриплым, совсем больным. И есть ведь от чего: если за прошедшие дни девица вынуждена была подчинять себе много людей, её силы почти на исходе. Что, несомненно, на руку безумию, стремящемуся захватить сознание. Ещё немного, и борьба прекратится… Но вот когда это произойдёт? Сегодня? Завтра? Хорошо бы прямо сейчас, чтобы долго не ждать.

— После приглашения, которое ты оставила, не мог не прийти.

— Приглашение? — Полукружья бровей чуть сдвигаются. — А, тот верзила, который поймал все «лепестки»… Он ведь быстро умер, да? Знаю, что быстро. Жаль, лучше б помучился.

Пропускаю злобную насмешку мимо ушей:

— Я хочу поговорить с тобой.

— Только поговорить? Скажи ещё, что не желаешь моей смерти… Желаешь ведь, вижу! Да мне и видеть не надо, довольно послушать, как стучит твоё сердце… Не боишься, что вырвется из клетки?

Хочешь поймать меня в ту же ловушку, что я ловил Ювиса? Нет, сладкая моя, ничего у тебя не получится по одной простой причине: ты приучена говорить, а я — слушать. И себя умею слышать куда лучше и полнее, чем всех остальных. Сердце слишком часто бьётся? Это поправимо. Твоя беда в другом: ты чувствуешь следствие, но не можешь понять, откуда оно взялось. Думаешь, всё идёт от ненависти к тебе? Ошибаешься: я позволял себе ненавидеть всего несколько минут, отпуская чувства на свободу. А потом они вернулись ко мне, переплавившиеся из руды в крепкую сталь. Я не бегу от переживаний, сладкая моя, напротив, зову их к себе в гости по каждому выдающемуся случаю, дурному или хорошему. Потому что, если мне не будет понятна боль собственной души, не смогу усыплять боль душ чужих.

Служка упал, как только я отпустил рукоять шпаги. Упал и тут же затих, шагнув за Порог. Делаю шаг к лестнице, а девица продолжает насмешничать, думая, что капкан захлопнулся:

— Правильно, зачем нужны какие-то железки? Ты же хочешь сделать это руками, чувствуя тепло моей кожи… Сжать пальцы на шее, на моей тонкой, слабой шее… Сдавить и чувствовать, как утекает моя жизнь, капля за каплей…

Ещё шаг. Я уже у подножия лестницы и ставлю ногу на первую ступеньку. Мне бы подойти поближе, хоть чуточку, тогда и поговорим. По-настоящему. По-моему.

А она торжествует, уверенная в своих силах:

— Ты будешь давить всё сильнее и сильнее… Ты должен быть сильным, потому что ты — мужчина. А я покорюсь твоей силе, потому что я — женщина… Мужчина… Женщина… Между нами нет ничего, но, соединившись, мы станем всем… Ты хочешь соединиться со мной? Ты — хочешь!..