Свобода в широких пределах, или Современная амазонка

У Тоньки глаз подбит и вообще вид невеселый. На кухне Павлику кашу варит. Вера Васильевна полушубок скинула, хотя в домашнем была. Но тут не такой случай, чтобы на это внимание обращать. Вот ведь гады мужики. Ну разве можно волю рукам давать? Да пусть она десять раз виновата, но она человек, что же ты ее, как собаку? Силу свою показываешь? Дикая мужская тупость это — и больше ничего.

— Как же ты завалилась? — спросила Вера Васильевна, присев на табуретку. Петя не показывался, получил, наверное, свое. — Он сейчас у нас, Виктору рассказывает. Неужели спрятать не могла?

— А, знаешь уже. А я откуда знала, что он прилетит? Сначала все ничего. А как магнитофон увидел, озверел, все перекопал.

— А ты думала, он тебе спасибо скажет?

— Ты не язви. Мне и без тебя тошно.

— Раньше нужно было думать.

— Да ты что? — изумилась Тоня. — Ты правда думаешь, что это от кого-нибудь подарки?

— Мне откуда знать? Но ведь не с неба они упали.

— Прикидываешься?

— А чего мне прикидываться? — теперь уже Вера Васильевна удивилась и рассмеялась даже. — Я слышала, что Сергей говорил.

— И ничего не поняла?

— А чего понимать! Тут кто хочешь.

— Ну, — сказала Тоня, — ты меня извини, конечно. Но такую, как ты, редко встретишь.

— Зато как ты — навалом.

— Ладно, — говорит Тоня, — сказала бы я тебе. Но раз пришла — хорошо. А то я к тебе собиралась, Забирай свои вещи и отваливай.

— Какие вещи? Ты что говоришь?

— Те, что своему любимому Крафту посылала.

— А ты их не отправила?

— Кому?

— Он тебе что — Мозги, что ли, выбил?

— Она еще про мозги говорит! Да не было и нет никакого Крафта! Пойми ты это наконец.

— Как это — не было? А письма кто присылал? Открытку к Восьмому марта?

— Я посылала. Кто же еще?

— Ты? — Вера Васильевна понимала, что нехорошо сейчас над Тонькой смеяться, ей и так досталось, глаз совсем заплыл, но попробуй тут удержись, если она такую глупость вывезла. — Может, и за границу тебя посылали?

— Меня, — согласилась Тоня, — и виллу дали. И рояль мой. И шампанское в погребе тоже мое.

— Грузинского разлива?

— Точно.

И так они расхохотались обе, что Петя выглянул, тоже синяк показал. Ленка где-нибудь шлялась, наверное, а то бы она уже давно тут была.

— Добрый вечер! — говорит Петя, — Что у вас тут за веселье?

А они как дурочки: одна на другую посмотрит — и заливаются.

— Ой, умора! — Тонька хохочет, а Вера Васильевна уже взвизгивает, лет, может, двадцать так не смеялась, никакой Райкин так не насмешит.

— Да что случилось? — Петя спрашивает, но они только руками машут, слова сказать не могут. Петя, человек вежливый, улыбнулся и к себе ушел — что с ненормальными разговаривать.

— Ладно, — сказала Тоня, насмеявшись. Вера Васильевна все еще всхлипывала. — Может, чаю выпьешь?

— Побегу. А то Виктор там наберется, свалится где-нибудь. Скажу Сергею, что зовешь.

— Вещи только забери.

— Ты опять? — спросила Вера Васильевна, надевая полушубок.

— Да вон они раскиданы, — Тоня открыла дверь в комнату, — посмотри. Не узнаешь? Или давай я отнесу. Мне-то перед Сергеем оправдаться нужно.

— А уж это я не знаю, — отрезала Вера Васильевна, — Умела гулять — умей и ответ держать. А меня ты в это дело не впутывай.

— Да твои вещи-то! — крикнула Тоня, но Вера Васильевна уже по лестнице бежала. Правильно говорят, что от смеха человек молодеет, — словно десять лег скинула. Ну, Тонька, насмешила! Хоть и за дело ее Сергей лупил, а все-таки жалко. Но пусть сама выкручивается, а ее в это дело не вмешивает.

Вовремя Вера Васильевна вернулась: Виктор Степанович уже спал, положив голову на стол. Сергей его чего-то тормошил, все говорил: «Слышь, механик!» Вдвоем они переложили Виктора Степановича на кушетку.

— Выпей со мной, — сказал Сергей, снова усаживаясь. — Слыхала, горе у меня?

— Выдумываешь ты все, — Вера Васильевна не стала даже стопку в руки брать, а то сядь с ним — и не выгонишь. — Мало ли как бывает? Может, она что-нибудь продала и эти вещи купила. Ты откуда знаешь? Иди домой. И трогать ее не смей.

Сергей выпил, стукнул стопкой об стол.

— Все вы одинаковые! — И еще нехорошее слово прибавил, но послушался и ушел.

Ну и денек выдался! Вера Васильевна еле до кровати добралась. Шутка ли, при ее здоровье после ночной смены столько волнений пережить! Попробуйте такое выдержать. Но она еще нашла в себе силы позаботиться о Викторе Степановиче, который скорчился, — как обычно, на кушетке, — набросила на него свое старое пальто. А то замерзнет к утру, жалко все-таки. Интересно, наставил бы он ей фонарей, если бы она себя как Тонька вела? Нет, наверное. У него выдержка больше. Пьет, правда, много. Но кто не пьет? Разве уж совсем больные, вроде нее.