Свобода воли

К учению Бергсона о значении прошлого для настоящего, высказанный мной взгляд относится следующим образом. Вслед за Бергсоном я признаю, что прошлое не есть ничто, оно на веки наличествует в составе мира; точно так же я признаю, что память — греза (отличная от памяти, как привычки, от памяти, как телесного механизма) есть видение самого прошлого в подлиннике, а не копия этого прошлого; поэтому прошлое, хотя бы и совершившееся десять лет тому назад, влияет на настоящее самолично, а не через посредство своих заместителей (теперешних состояний нервной системы и т. п.). Но далее следует отметить существенный пункт разногласия. Бергсон не признает существования сверхвременного я, как субстанции: он допускает только временное бытие. Он опасается, что допущение сверхвременного, следовательно, неизменного начала уничтожит живую изменчивость реального бытия. В действительности же я полагаю как раз наоборот, именно сверхвременное начало в сочетании с временным процессом обеспечивает реальному бытию возможность непрестанного обновления, с одной стороны, и связи с прошлым, с другой стороны. В самом деле, прошлое, совершившееся десять лет тому назад, имеет значение для настоящего самолично, однако совершенно не понятно, как оно могло бы перескочить пропасть времени и сойтись с настоящим, если бы не было сверхвременного я, которое способно переживать настоящее и вместе с тем направлять акт видения (воспоминания) на прошлое, снимая таким образом разобщение между ними. Отсюда становится понятным и то, что прошлое мертво, не способно само по себе действовать в настоящем, и то, что при соучастии я (вспоминающего) оно вновь начинает приобретать влияние. Не будь сверхвременного я, само прошлое должно было бы, как это и высказывает Бергсон, в неясных, по своему смыслу двоящихся образах, неизменно навеки наличествовать в настоящем и неотвязно действовать в нем, вследствие чего настоящее не могло бы коренным образом обновиться, так как неустранимое прошлое постоянно путалось бы у него под ногами. Между тем, существует несомненный факт забвения и противоположный ему факт живого воспоминания; оба они осуществляются посредством целесообразных актов я, которое поднимает в сознание одни элементы прошлого и настойчиво отталкивает другие. Положительную сторону этого процесса отбора подчеркнул именно сам Бергсон в своей книге «Материя и память»,[60] а целесообразный волевой характер также и отрицательной стороны, именно забвения, выяснил Фрейд. Понять это целесообразное приобщение прошлого к настоящему или отбрасывание прошлого можно лишь в том случае, если существует субстанциальное я, которое благодаря своей сверхвременности, может господствовать над событиями, ткущими во времени.

В наибольшей степени господство я над временным процессом обнаруживается в акте раскаяния, прожигающего душу до дна и отсекающего прошлое так, что не только пережитые события, но и владевшие душой страсти внезапно отпадают в бездну времени и становятся холодным предметом наблюдения, не содержащим в себе больше никакого соблазна.[61] Здесь получается разрыв между прошлым и настоящим, нарушение сплошности в той или другой из нитей временного процесса, необходимое для вступления на путь новой жизни и осуществления свободы я.

6. Свобода человека от законов, определяющих содержание временного процесса

Из всех вопросов, возникающих при обсуждении свободы воли, пожалуй, наибольшие трудности представляет проблема отношения между волевым процессом и законосообразностью природы. Обойти эту проблему молчанием нельзя, так как подчинение событий закону, т. е. неотвратимое повторение одних и тех же видов событий при однородных условиях есть, быть может, самая тяжелая форма рабства.

Вопрос этот мы рассматриваем отдельно от проблемы причинности, потому что законосообразность не всегда есть причинность (напр., математическая законосообразная связь) и причинность не всегда есть законосообразность, как это было выяснено при изложении понятия динамической причинности, где показано, что причинение может быть порождением единственного неповторимого события (индивидуальная причинность).