Свобода

Эдгар вошел, уже без сапог, в толстых серых носках — грязных и рваных.

— Хочешь хлопьев? — спросил он. — Еще есть печенье.

Патти отказалась и села за стол с племянником на коленях. Остальные ребятишки были такие же милые — темноглазые, любопытные, бесстрашные, хоть и не наглые, — и она понимала, отчего Джойс так их любит и не хочет, чтобы они эмигрировали. После неприятного разговора с Эбигейл Патти трудно было смотреть на Эдгара и Галину как на главных злодеев. Они скорее казались заблудившимися в лесу детьми.

— Ну что, ребята, расскажите, какие у вас планы на будущее, — попросила она.

Эдгар, который явно предпочитал, чтобы за него говорила Галина, сидел и отскребал грязь с носков, пока жена объясняла: они осваивают земледелие, рабби и синагога оказывают им большую поддержку, Эдгар скоро получит сертификат на производство кошерного вина, а охота здесь просто на диво хороша.

— Охота? — уточнила Патти.

— Олени, — сказала Галина. — Невероятное количество оленей. Эдгар, скольких ты застрелил прошлой осенью?

— Четырнадцать, — ответил тот.

— Четырнадцать оленей на нашей земле! А они все приходят и приходят, просто невероятно.

— Дело в том, — сказала Патти, пытаясь вспомнить, считаются ли олени кошерной пищей, — что это не совсем ваша земля. Теперь она принадлежит Джойс. Раз уж у Эдгара такая отличная деловая хватка, ему, может быть, стоит вернуться на работу и получать стабильный доход. Пусть Джойс самостоятельно распоряжается своей собственностью.

Галина упрямо покачала головой:

— Страховая компания. Она хочет отобрать все, что зарабатывает Эдгар, — это сотни тысяч.

— Да, да, но если Джойс сумеет продать дом, вы расплатитесь со страховой компанией и начнете с чистого листа.

— Он просто жулик! — У Галины гневно вспыхнули глаза. — Думаю, ты слышала, что случилось? Этот регулировщик — самый настоящий жулик, на сто процентов. Я едва до него дотронулась, стукнула совсем чуть-чуть — и теперь он не может ходить?

— Патти, — сказал Эдгар, точь-в-точь как Рэй, когда вел себя снисходительно, — ты не вполне понимаешь ситуацию.

— Прости, но чего тут не понимать?

— Твой отец хотел, чтобы ферма всегда принадлежала вашей семье, — сказала Галина. — Он не хотел, чтобы она обратилась в деньги и разошлась по карманам отвратительных, непристойных театральных продюсеров, которые занимаются так называемым искусством, и по карманам психиатров, которые берут с твоей младшей сестры по пятьсот долларов за сеанс, а лучше ей не становится. Ферма останется у нас, твои дядья могут о ней забыть, а если всерьез понадобится — я не имею в виду богему и жуликов-психиатров, — Джойс может продать часть земли.

— Эдгар, ты согласен? — спросила Патти.

— В общем, да.

— О, как благородно с твоей стороны. Тебе небезразличны папины желания.

Галина наклонилась к Патти вплотную, словно гостья от этого могла лучше ее понять.

— У нас дети, — сказала она. — Скоро придется кормить шесть ртов. Твои сестры думают, что я хочу уехать в Израиль, — но я не хочу. Нам здесь хорошо живется. Как по-твоему, кому стоит верить — мне, у которой есть дети, или твоим сестрам, у которых их нет?

— У вас действительно славные дети, — признала Патти. Племянник дремал у нее на руках.

— Вот и оставьте нас в покое, — попросила Галина. — Навещай детей, когда захочешь. Мы не плохие люди, не какие-нибудь психи, мы очень любим гостей.