Свободен

— Мне невыносимо жаль, что у меня ничего не получается, — мечется он по комнате. — И я не хотел быть агрессивным, не хотел. Но у меня больше нет сил ждать, когда ты заметишь, что я рядом. Но получается, когда я отступаю — и ты отступаешь. Молчишь, не звонишь, не пишешь, ни о чём не спрашиваешь. Стоим на месте. Я напираю — ты пугаешься, начинаешь бояться меня, придумывать какие-то отговорки.

Он размахивает руками, а на меня от его слов нападает какой-то странный ступор, словно я смотрю на всё со стороны. Нет, словно я всё это уже видела. Словно мы давно женаты и всё это уже было. Когда-то давно. Может быть, в другой жизни. А может, в будущем. Может, я приняла его бороду и получила за это просветление?

Но я вижу, хорошо, отчётливо вижу его рядом с собой там, где довольные бабушки качают в колясках внуков, где мы просыпаемся на смятых простынях и не можем оторваться друг от друга. Где есть всё.

Всё: жизнь, счастье, семья, достаток, дети, любовь.

— Почему у меня такое чувство, что я знаю тебя тысячу лет? — останавливаю я его прицельное бомбометание.

— Потому что мы созданы друг для друга, — берёт он меня за плечи и заглядывает в глаза. — И я не знаю, как иначе объяснить тебе, поэтому просто скажу: я не предлагаю тебе постель, я предлагаю отношения. Полноценные, взрослые, настоящие отношения. И только когда ты захочешь, когда будешь готова — постель.

— Это похоже на трудовой договор, — усмехаюсь я.

— Просто похоже. Но это совсем не договор. Я правда схожу по тебе с ума. Ты мне снишься. Ты в моих мыслях с утра до вечера. Я просыпаюсь, чтобы услышать твой голос. Иду на работу, чтобы тебя увидеть. И ты последняя, кому я пишу вечером, потому что скучаю. Невыносимо по тебе скучаю. Вот почему ты получаешь мои сообщения, Лан.

— А это сейчас что было? Жалость или чувство вины? — обрываю я его признания. Он замирает, убирает руки.

— Это был твой страх заводить служебные романы, — отворачивается и тяжело вздыхает. — Так и знал, что это тоже вылезет мне боком. Теперь не будешь верить ни одному моему слову?

— А твоим словам можно верить?

— А ты не в курсе? — поворачивается он. — Мне казалось, ты знаешь меня лучше.

— А ты? Что ты знаешь обо мне? — так и стоим мы посреди гостиной.

— Слишком мало, чтобы понять о чём ты думаешь. И катастрофически мало, чтобы догадаться, что ты чувствуешь, — мягко улыбается он. — Но я знаю, что утром ты пьёшь единственную чашку кофе, а потом весь день только чай. Зелёный. Чёрный, когда устаёшь. Чёрный и сладкий, когда устаёшь очень сильно.

— Сладкий, когда ты нагружаешь меня работой, — усмехаюсь я, глядя на подсыхающее бордовое пятно на его груди.

Он молча улыбается в ответ, тоже опускает взгляд на рубашку, а потом снова поднимает его на меня.

— Ещё на работе ты всегда переобуваешься. И носишь туфли на каблуках. Изумительно, потрясающе идущие тебе туфли. Особенно одни.

— Какие?

— Не скажу. Должна же быть у меня хоть какая-то тайна. Про сладкое ты уже и так всё знаешь.

— Да ты просто одна большая тайна для меня, Артём.

— Слушай, пойдём куда-нибудь сходим, — смотрит он на часы. — В кафе. Послушаем живую музыку. Посидим на берегу. И я расскажу тебе всё, что ты только захочешь знать. Если только ты не заведёшь свою любимую песню, что это дорого и ты не можешь это принять.

— Не заведу. Только, Артём, давай не сегодня, — не могу я признаться ему, что мне тупо нечего надеть. — Сегодня такой бесконечный день. Меня Елизавета Марковна заждалась. И ты падаешь с ног от усталости.

— А ты так и не ответила, — вздыхает он и склоняет набок голову.

— Я отвечу. Обещаю. На все твои вопросы и предложения. На все до одного. И на тот, на который ты так ждёшь ответа. Но только не сегодня.

— Лан, — останавливает он меня в дверях и протягивает конверт. — Возьми. Ты можешь ехать или не ехать, твоё дело. Но честное слово, это от чистого сердца. Я просто хотел тебя порадовать.

— У тебя получилось, — беру я конверт. — Но я поеду только в одном случае: если ты поедешь со мной.

— Я поеду, обязательно, — опирается он плечом на стену. — Везде, где у меня получится. Кроме обзорной. Завтра я с самого утра буду занят.

— И даже расскажешь мне чем?

— Только когда ты ответишь на мой вопрос, — хитро улыбается он.

— Когда-нибудь. Обязательно.

Чёрт! Не могу, не хочу я с ним расставаться. Физически, ментально, мысленно, никак уже не хочу.

— Звучит обнадёживающе, — не хочет он меня отпускать, но вздохнув, открывает дверь. До завтра?

— До завтра! — решительно выхожу я.

— Лан, — догоняет он меня у лифта.

В открытую дверь кабины вручает несчастный букет.

— Спокойной ночи, моя непокорная, — нажимает на кнопку моего этажа. — Сообщение сегодня не пришлю, у меня телефон сел в ноль, поэтому озвучиваю.

— Спокойной ночи… — не идёт на ум ни одного приличного слова после уверенно просящегося на язык «мой».

— эМэС? — улыбаясь, подсказывает он. — Мужчина-Сказка? Мастер Соблазнения? Мачо Стопроцентное?

— Морда ты Самодовольная, мастер, — хмыкаю я в закрывающуюся дверь.

Наглая рыжая морда. Но посмотрим, как ещё замяукаешь. А то: «Я не кот! Не кот!»