Свободна от обязательств

Весь трудовой день таким образом пошел у нее насмарку. Умные мысли благополучно разлетались из головы, не успев трансформироваться в ровные строчки на мониторе, про совещание у директора забыла, с обеда вообще на сорок минут опоздала — маникюрша в салоне оказалась копушей, каких свет не видывал. Да и черт с ним, с трудовым днем. Все равно взгляд в деловых бумагах не задерживается, а так и норовит упереться в красно-белые махровые гвоздики, которым она определила место на подоконнике. Она даже большую хрустальную вазу у секретарши выпросила, чтоб их туда переселить. Говорят, гвоздики очень долго стоят и не вянут. Не то что розы. Олег всегда дарил ей розы. На день рождения и на Восьмое марта. Три дежурных цветочка в хрустком целлофане. И никогда не приглашал в кафе. Да она и не обижалась. Жили себе и жили…

В кафе разговор у них поначалу не заладился. Юношу Илью вдруг парализовало скромностью, сидел весь маетный. То смотрел на нее внимательно, то глаза опускал, розовея лицом. А потом ничего, отошел немного. В общем, поболтали мило о том о сем. О погоде, о музыке, о превратностях судьбы сборной России по футболу на европейском чемпионате. А потом он вдруг неожиданно произнес:

— Можно, я тоже на «ты» перейду? Мне как-то без «Никитичны» удобнее…

— Зачем? — пожала плечами Марина, нахально улыбнувшись. — Чем это тебе без отчества удобнее?

— У вас имя очень красивое. Вернее, у тебя…

— Не увлекайтесь, юноша!

— Да ладно. Это ты не очень-то увлекайся. Не такой уж у тебя и возраст солидный, чтобы изображать почтенную матрону.

— Ну ты и нахал! — удивленно вскинула Марина брови. Хотела даже обидеться всерьез, а потом передумала. Потому что юноша, если уж честно признаться, где-то был прав… Не надо выставлять возрастную снисходительность впереди себя защитным барьером. Раз в кафе потащилась.

— Нет, Марина. Я не нахал. Ты мне правда очень нравишься. И давай больше никогда не будем говорить про разницу в возрасте. Пожалуйста!

— Да я и не говорю… — пожала она плечами. — А тебя не смущает, например, то обстоятельство, что у меня муж есть?

— Нет. Не смущает. Тем более что никакого мужа у тебя на данный момент нет. Вы разбежались недавно. Потому ты в нашей конторе и появилась.

— А ты откуда знаешь?

— Да так, случайно. Шеф секретарше про тебя посплетничал, ну и понеслось…

С нехорошим звоном сложив на тарелку вилку с ножом, Марина хотела выпалить в ответ Илье что-нибудь хлесткое — «не твое дело», например, — но тут же и осеклась, болезненно закашлявшись. Слишком резко воздух глотнула. Вместо слов просто махнула рукой, отвернулась и преувеличенно долго пыталась то ли отдышаться, то ли прийти в себя.

— Я обидел тебя, да? Прости, если обидел. Я не хотел. Я никому больше не дам тебя обидеть.

Марина удивленно посмотрела на своего кавалера. Что-то очень хорошее для себя услышала она в этом отчаянном возгласе. Наверное, так звучит искренность, ее ни с чем не спутаешь. Трогательно, тепло и бархатно звучит. И из глаз парня льется прямиком в нее искренность, окатывает прозрачным целебным потоком, и так хочется немного искупаться в ней, поплавать, отдохнуть. А что, она права не имеет, что ли? Раз льется! Не пропадать же добру.

— Нет, ты меня не обидел, Илья. Все нормально. А мужа у меня на сегодняшний день и правда нет. Он к другой ушел. К молоденькой. К такой же, как ты.

— Ну и дурак. Я бы от тебя никогда…

— Все, Илья. На сегодня хватит. Лимит комплиментов исчерпан. Спасибо за ужин.

До ее дома они шли молча. Молчание это тоже было хорошим, медлительным и размеренным, как цоканье ее шпилек по плитам тротуара. Парень шел на полшага позади, будто ее оберегая, и Марина чувствовала странное волнение. И старалась держать спину прямо. Оно тоже было хорошим, это волнение. «Если спросит сейчас про чашечку кофе, я не откажу», — созрело в голове быстрое и немного хмельное решение. А почему, собственно, она должна отказываться? Чего ей терять? Каждая женщина переживает кризис развода по-своему… Она, например, вот так переживет. Пусть этот парень будет для нее таблеткой анальгина. На период первого, самого свежего и самого тяжелого одиночества. На тот как раз период, пока Машки дома нет. Это ж всего полтора месяца! Конец июня, потом весь июль и еще хвостик от августа. Вполне нормальный срок. Сильно нравлюсь я вам, говорите, юноша? Что ж, я и не против. И всем хорошо получится, и вполне взаимовыгодно. В том смысле, что и ему тоже лишний жизненный опыт помехой не будет. Так что смелее, смелее, юноша.

— Марин, а как насчет чашечки кофе? — тихо и с грустью спросил Илья, будто подслушав ее греховные мысли.

Она хмыкнула, обернулась к нему, спросила, улыбаясь:

— А откуда такая обреченность в голосе? Не надо нам никакой обреченности! Пойдем, будем кофе пить. Что мне, кофе для хорошего человека жалко, что ли?

* * *