Свободная комната

Комната. Кровать. Драма.

Тут я все понимаю. Вот что для него означало заниматься любовью со мной? Для него это драма?

Я в ярости запрокидываю голову.

— Знаешь что, Алекс, когда твоя бабушка учила тебя всей этой пафосной поэзии, ей следовало оставить место для хороших манер. Меня не интересует твое тело, понятно? Русский текст, который мне нужно перевести, написан не у меня на одеяле.

Он яростно взмахивает рукой, чтобы подчеркнуть произнесенные сквозь сжатые зубы слова:

— Лиза, я не могу снова ввязываться во все это безумие. Странности. Чокнутое поведение.

Ведро ледяной воды показалось бы мне теплее, чем его раздраженные слова, брошенные в мой адрес.

— Не называй меня так, — я расстроена, изо всех сил стараюсь удержать самообладание. — Я. Не. Сумасшедшая.

— Я не говорю, что ты сумасшедшая…

Сумасшедшая. Сумасшедшая. Сумасшедшая. Это слово влезает мне в голову, как оккупант, от которого я не могу избавиться.

«Она сумасшедшая?» — спрашивала мама дрожащим напряженным голосом у доктора, когда я была в больнице после того случая. Я была в полубессознательном состоянии, мама понятия не имела, что я слышу все тихие разговоры вокруг меня. Я хотела выплакать глаза. Утонуть и исчезнуть в матрасе. Уничтоженная. Раздавленная. Вот как я себя чувствовала. Наверное, так же чувствовал себя и мужчина, живший прежде в моей комнате. И теперь я не могу вынести, когда Алекс тычет мне этим в лицо.

Я беру свою сумку.

— Алекс. Иди. К черту.

И я ухожу. Гневно проталкиваюсь мимо людей. Кто-то бросает ругательства мне в спину за мою грубость. К черту их тоже. Воздух снаружи прохладный. Я часто дышу, моя грудь вздымается от наплыва неприятных эмоций. Полностью забываю о своей миссии, желая только сбежать.

Его рука хватает мою. Я тяжело дышу. Алекс поворачивает меня к себе лицом. Мы оказываемся посреди людной улицы, поэтому он отводит меня в пустынный уголок рядом с набитым суши-баром. Наши взгляды то встречаются, то расходятся. Мы оба топчемся на месте, снова чувствуя себя неловко.

Я говорю первой:

— Я не хотела начинать все это, — сглатываю, — знаю, что я не самая обычная девушка, каких полно, но я та, кто я есть, и отказываюсь извиняться за это.

Он останавливает меня жестом руки:

— Я приду и прочту этот текст, — тут он мрачнеет. — Из того, что рассказала мне тетя Пэтси, я понял, что твои домовладельцы — стопроцентные члены клуба психопатов. Настоящая парочка гадов.

— Заправляет всем Джек. Марта — просто сбитая с толку пожилая женщина, очарованная молодой упругой задницей.

— Сейчас самое время. Поехали.

Он делает пару шагов. Я держу его руку достаточно крепко, чтобы заставить остановиться. Тут и начинаются настоящие сложности. Сейчас он действительно подумает, что я рехнулась.

— Ко мне в гости могут приходить только родители.

— Я не понимаю. И что мы будем делать?

Я нервно облизываю губу.

— Придется провести тебя тайно.

* * *

У меня звонит телефон, когда я подхожу к станции метро «Площадь Пиккадилли». Я отхожу от охающих и ахающих туристов, радующихся виду лондонских достопримечательностей.

Это папа. У меня вырывается стон. Подозреваю, что он звонит, чтобы проверить, была ли я на приеме у доктора Уилсона.

Я отвечаю веселым и беззаботным тоном:

— Привет, папа. Как ты?

Он прочищает горло, а это всегда плохой знак:

— Я в порядке, как и твоя мать. Просто хотел напомнить тебе, что мы навестим тебя в среду.

Я проглатываю проклятие, которое уже готово сорваться у меня с языка. Как я могла забыть, что мы договорились о том, что они приедут в гости?

— Пап, работа на этой неделе очень суматошная. Я так занята. Мне очень жаль, но нам придется перенести.

Я живу в мире фантазий, если думаю, что папа оставит меня в покое. Конечно нет.

— Твоя мама с нетерпением ждет встречи с тобой, — пауза. Он говорит тихо. — Мы оба ждем. Называй это родительским капризом, если хочешь, но мы должны увидеть тебя своими глазами.

Я подумываю о том, чтобы поспорить с ним, пока не добьюсь своего, но улавливаю в нотках его голоса что-то особенное. В последний раз я слышала это в его голосе в тот раз, когда папа, держа меня за руку, что-то шептал мне на ухо в больнице. Это чувство вины. Я сглатываю сожаление, которое поднимается у меня в горле. То, что мой замечательный отец чувствует вину за мою попытку покончить с собой (если это то, что я пыталась сделать), за то, к чему он не имел никакого отношения, что я сделала в одиночку, — это просто ужасно. Ужасно несправедливо. Родители не должны страдать из-за того, в чем виноваты их дети.

Иногда мне хочется вырвать этот ужасный день из жизни и начать все заново.

— Конечно, папа. Я тоже очень жду встречи.

Закончив разговор, я спускаюсь по ступенькам к станции метро. Прохожу мимо большого плаката, рекламирующего новый компьютер. Его слоган — «послание на стене».

Как же мне провести Алекса в свою комнату?

Глава 13