Свободная комната

— Неужели? Позволь напомнить тебе, что есть несколько способов ошкурить кошку[4]. Ой, я сказал «кошку»? — он ударяет одной рукой по тыльной стороне другой. — Ох, какой я гадкий, это так бестактно, учитывая то, что случилось с кошкой старухи-соседки, — он тычет мне пальцем в лицо. — Я тебя предупредил.

— Ты мне угрожаешь?

Он кидает мне последний презрительный взгляд, а затем разворачивается на пятках и уходит прочь по моей садовой дорожке, захлопнув за собой калитку. Несмотря на то что я открыто бросила ему вызов, я парализована ужасом. Если я вернусь к Джеку и Марте, то кто знает, с какими еще фокусами и играми Джека я столкнусь? Я не могу понять, почему он так зол. Какая ему разница, что у меня уже есть дом? Он все равно будет получать свою арендную плату. А ему нужны деньги, если верить Марте.

Ответ очевиден. Джек что-то скрывает. Точно так же, как он скрывает то, что случилось с предыдущим жильцом в свободной комнате.

Но он не единственный, у кого есть секреты.

* * *

— Почему вы солгали, что не помогали моей семье во время того несчастного случая, который произошел со мной, когда я была маленькой девочкой? — задаю я обличающий вопрос доктору Уилсону, сидя на краю стула в его кабинете.

Я чувствую некоторый триумф, когда он перестает писать в своей чертовски раздражающей записной книжке. Мне хочется выхватить ее у него из рук и разорвать на крошечные кусочки. Он не особо обрадовался встрече со мной, но я полагаю, что профессионализм не позволил ему не впустить меня. Наверное, он подумал, что если он не даст мне войти, я могу что-нибудь с собой сделать, как уже было четыре месяца тому назад.

— Вы поговорили с родителями, как я советовал? — спокойно отвечает он.

Этот человек — мастер своего дела. Независимо от того, что я ему подкидываю, он всегда знает, как повернуть беседу именно в то русло, которое ему нужно.

Но я настаиваю, чуть не падая со стула:

— И то, как мой отец говорит о вас — вы точно не случайный знакомый. Вы дружите годами.

Он отвергает все мои обвинения, просто приподняв бровь:

— Вот как вы себя чувствуете, Лиза? Что люди — все люди — лгут вам?

Теперь он пытается использовать мои слова против меня, хочет заставить меня почувствовать себя полным параноиком.

— Вы же знаете, о чем я говорю. Я говорю о том, что вы лгали мне в лицо. Говорили, что вас не было рядом во время того несчастного случая, хотя вы прекрасно знаете, что были.

Он делает пометки в своем блокноте. Поднимает голову.

— Кто вам это сказал?

— Моя мама.

— Лиза, я встречался с вашей матерью всего три раза. Один раз в гольф-клубе вашего отца…

— Почему вы так со мной поступаете?

— Как? — он и в самом деле это записывает.

Стиснув зубы и желая нанести ему серьезный ущерб, я наклоняюсь, снимаю одну туфлю и бросаю ее через комнату.

Он выпрямляется.

— Здесь не ведут себя агрессивно.

— Не волнуйтесь, доктор, я и волоса не трону на вашей лживой голове.

Снимаю вторую туфлю и бросаю ее через всю комнату.

— Я не хочу звонить в полицию, но в данном случае у меня может не оказаться выбора.

Я не слушаю его, запрыгивая на кожаный диван. Направляю в сторону доктора свои стопы. Показываю те шрамы, которые никто никогда не видит. У него краска сходит с лица.

— Уродливые, правда? В детстве я дала каждому из них имя в традициях «Белоснежки и семи гномов», — я кладу одну ногу на другую так, чтобы коснуться стопы. — Этот я назвала Бугорком, потому что он довольно неровный, как будто от меня пытались откусить кусок. А вот этот я назвала Увальнем, потому что зимой, когда я была маленькой, мне было так больно, что я валилась с ног. Поэтому Увалень. Поняли?

— Лиза…

Я не позволяю ему перебивать меня, переключаясь на другую ногу:

— На этой ноге у меня только один близкий друг, как вы видите. Его зовут Забудка. Такой маленький, как будто его нет. Но я никогда не смогу забыть его. Ни один из них. Они такие отвратительные, — я опускаю ногу. — Мне нужно, чтобы вы рассказали мне, что на самом деле произошло. Какой несчастный случай наградил меня этими шрамами на подошвах?

Он приносит мне мои туфли.

— Вы же знаете, что ведете себя неразумно. Нормальные люди не бросаются обувью.

— Нормальные? Почему бы вам не сказать то, что вы на самом деле хотите: что я не нормальная?

Доктор Уилсон отступает назад, пока я надеваю свои туфли.

— Мне кажется, на сегодня стоит закончить. Но я хочу, чтобы вы пришли завтра. Продолжим с этого момента.

Я почти соглашаюсь, когда вдруг кое-что замечаю. Фотографию у него на столе. Как я не заметила ее раньше? Это та же самая фотография, что висит на стене в гостиной моих родителей: на ней запечатлен мой папа в молодости вместе с двумя другими студентами-медиками. Эта фотография немного отличается от той, потому что на ребятах нет тех надетых в шутку масок. Их лица полностью открыты. Я узнаю папу, красивого и готового к новым свершениям. Второго мужчину я не узнаю, а вот третьего — да. Это доктор Уилсон.