Свободная любовь

– Я помню свое первое зрительское ощущение: девочка не отсюда, какая-то глубокая таинственная жизнь внутри. И я как-то не могу сопрячь девочку «не отсюда» с женщиной «очень отсюда». Когда мы договаривались о встрече, и у нас несколько раз не получалось, меня поражало, насколько вы… как английский джентльмен, всегда дозванивались, такой деловой, собранный, энергичный человек…

– Мне трудно себя оценивать со стороны. Но как-то я воспитана так. Мне папа с детства говорил: лучше прийти на два часа раньше, чем на две минуты позже. Может быть, это семейные ценности. Я уважаю ваше время – это, наверное, во мне доктор говорит. Хотя с журналистами я сложно общаюсь. А насчет «отсюда», насчет предпринимательства – людям всегда интересно, на что человек живет. И вопрос денег всех очень волнует. Я вижу по Интернету, где многое неправильно – и дата рождения, и образование…

– А эротическая фотосессия в журнале «Плейбой»?..

– И в журнале «Плейбой» я не снималась. Я сложно к Интернету отношусь. Это абсолютная, тотальная доступность для всех, без всякой внутренней цензуры для себя!.. Правда, что в 91-м году я открыла клуб «Актовый зал», но он просуществовал всего два месяца. Я поняла, что это настолько не мое! Народ был совершенно не готов к проведению досуга. То, что я за два месяца получила, я за всю жизнь не получала: бандиты, разборки… Я взялась за голову и сказала: не хочу, не могу. Мои наивные благие намерения были – сделать место для своих. Потому что в 90-х, когда были все эти малиновые пиджаки, золотые цепи, у них было, куда прийти, а у наших не было. Дом кино только. Я ни о чем не жалею. Опыт был ни с чем не сравнимый. А насчет бизнеса – тоже от беспечности получилось. Я работала доктором. И начали иностранные компании возить гуманитарную помощь. Я участвовала в программе помощи детям, больным лейкозом, то, чем сейчас занимается Чулпан Хаматова. И, поработав с немецкой фирмой, получила предложение стать их партнером здесь. Я не очень понимала, чего от меня хотят. Я так воспитана, что нельзя спрашивать: а сколько это стоит? Неловко, стыдно…

– Пришлось освоить?

– Да, я все узнала, все прошла. Я помню начало, когда капитала не было, я продала свою машину, восьмую модель «Жигулей». С этого начала. И вот уже шестнадцать лет продолжаю. Но я отдала свои акции в управление. Потому что нельзя работать в бизнесе и сниматься в «Анне Карениной».

– Вы продолжаете медицинское дело, это вас оправдывает…

– Это меня не оправдывает. Меня оправдывает то, что есть реальная жизнь. Я просто стараюсь делать так, чтобы себя не корежить. Я так расставила свои приоритеты, что деньги идут не в начале, а пятым-шестым пунктом. Что сначала моя мама, которая, слава богу, жива, и у меня есть время на нее. Моя дочка, музыкант, она написала музыку для «Анны Карениной», великолепную, большое спасибо Сергею Александровичу, что он ей дает шанс для реализации. Моя внучка, которая родилась в феврале, и я стараюсь ей нравиться…

«Прожиточный максимум»

– Есть еще одна Таня Друбич, о которой кто-то знает, кто-то нет: больные дети Чулпан Хаматовой, хоспис Веры Миллионщиковой…

– Я приехала к вам сейчас промокшая, потому что была на субботнике в хосписе. Я вхожу в попечительский совет фонда «Вера». Вера Васильевна Миллионщиков а – абсолютно уникальный человек, сумевший пятнадцать лет назад создать хоспис – место, название которого пугает, потому что там умирают. Но если туда попадаешь, то уже от этих людей не хочешь уходить, хочешь сделать все, чтобы им помочь. Со мной в Попечительском совете Ингеборга Дапкунайте, удивительный человек, Татьяна Арнтгольц, молодая девочка, которая просто меня поражает своей самоотдачей. Сегодня на субботнике были Эдуард Лимонов со своими ребятами, Илья Ценципер, главный редактор «Афиши», Софико Шевардандзе, внучка Шеварднадзе… А в один из дней, когда мы не могли с вами встретиться, мы проводили с Чулпан Хаматовой ежегодный концерт в пользу детей, больных лейкозом, он неделю назад транслировался по второму каналу.

Я горжусь знакомством с Чулпан, она невероятная какая-то девушка. Я просто поражаюсь тому, что они с Диной Корзун делают. И я вижу, какие они уже заложники этого, и как им тяжело, и как много на их пути ужаса…

– На вашем пути то же самое.