Свободная территория России

Корабль был маленький, ему нашлось место лишь в конце причала рядом с американским сухогрузом, береговые матросы сноровисто привязали его к кнехтам и по сходням Маша сошла на берег. С тихим плеском волны разбивались о деревянную пристань, заглушая крики чаек. Над бухтой Золотой Рог сияло голубое небо и плыли облачка. Россыпи ветхих деревянных домишек покрывали облысевшие сопки и сбегали к старой набережной, где вдоль кромки залива тянулась пустая дорога и стояли многоэтажные добротные кирпичные здания, уцелевшие от дореволюционных времен. Из окна рубки желтолицый, узкоглазый капитан в конической соломенной шляпе равнодушно смотрел пассажирке вслед. С маленьким дорожным чемоданчиком она направлялась в дебри извилистых улочек портового города. Капитан знал эту игру назубок. К концу дня на борт его корабля ступит другая женщина, очень похожая на первую, под тем же именем и с теми же документами и до прибытия в Йокогаму будет выполнять те же обязанности буфетчицы, как и сейчас сошедшая. Каждый раз по возвращении в Японию ему щедро платили и переправка таких пассажиров стала его обычной статьей дохода, наряду с грузом сельскохозяйственных удобрений, который он сегодня доставил во Владивосток. Одетая в неброское коричневое пальто, скромную велюровую шляпку и черные баретки, Маша медленно шла по грязной дороге к наспех сколоченной будке пограничного контроля. Там ярко горел свет и у окошка сидел насупившийся молчун в зеленой форме лейтенанта пограничных войск. Маша предъявила паспорт и визу на имя гражданки ГДР Хельги Бауэр и после коротких формальностей ей было позволено пройти через калитку. Она оказалась на длинной асфальтированной улице, образованной с обеих сторон глухими заборами, за которыми кипела портовая жизнь. Оттуда доносились энергичные восклицания рабочих, грохот лебедок, натужное рычанье грузовиков и гудки маневрового паровоза. После недолгого ожидания подошел городской автобус и Маша отправилась в центр. Час был неурочный и мест в салоне всем хватало; усевшись у окна, Маша разглядывала разношерстных попутчиков; за год проживания в Западной Германии она отвыкла от бедности. Лица пассажиров были напряжены, каждый был сам в себе, в руках они держали кошелки или авоськи на случай неожиданной распродажи. Тем не менее, ей показалось, что встретившиеся ей люди, даже обремененные житейскими тревогами, были здоровы, сыты и опрятны. Народная мудрость и смекалка помогали им приспособиться даже к социализму. Наметанный Машин глаз заметил «хвост» — рыжую, со сжатым ртом и прищуренными глазами женщину лет тридцати — одетую, как и большинство, в синий пиджак и черную мятую юбку, из-под которой высовывались кирзовые сапоги. С напускным безразличием она заняла место на скамье слева. Маша не расстроилась и не испугалась; cлежка ожидалась и входила в план игры. Искусство заключалось не в том, чтобы отделаться от «хвоста», но убедить агента, что ведомая всегда находилась перед ее глазами и о никакой подмене и речи не могло быть. Маша вышла на набережной, «хвост» последовал за ней. В дополнение к «хвосту» Маша заметила серую Победу, которая все время кралась за их автобусом по пятам, а сейчас круто объехав его, устремилась вдаль. Кузов машины был покрыт засохшей грязью, двигатель тарахтел и выхлопная труба густо чадила. Двое черноволосых мужчин сидели в ней. Победа свернула в первый попавшийся переулок и пропала из виду. Улица опустела, за исключением нескольких тяжело груженных самосвалов, тянувшихся друг за другом. Маша первый раз в жизни попавшая в знаменитый Владивосток с интересом осматривалась. День был солнечный и ветреный. На правительственных зданиях развевались красные флаги, трепыхались плакаты и лозунги, по неровной изрытой мостовой летел мусор и океанские волны с шумом разбивались о гранитные глыбы. В бухте стояли на якорях корабли военно-морского флота. Ей было видно, что на ближайшем из них краснозвездные матросы драили палубу и красили щит носового орудия, в то время как на берегу их жены, сестры, матери и невесты осматривали каждый магазин на набережной, рыская в поисках съестного и импортного ассортимента. Вдоль бухты вытянулся ряд кирпичных зданий, в первых этажах которых разместились всевозможные магазины. Толпы народу, как пчелы, клубились в их тесных и душных пределах, надеясь на удачу, но выбор был всегда скуден и ограничен, а стὁящих товаров еще меньше. Но иногда что-то «выбрасывали». Рядом в переулке продавцы сгрузили прямо на тротуар большую деревянную бочку до краев наполненную соленой горбушей. Моментально образовалась очередь озабоченных, мрачных женщин. Соблюдая неписанный этикет, каждая из них стоически, молча и терпеливо ждала своего шанса приобрести тушку рыбы и вечером накормить свою семью. Присев на лавочку, Маша исподволь наблюдала, как через короткое время горбуша была распродана и опоздавшие покупательницы заглядывали внутрь бочки, грустно взирая на ее пустое и липкое дно. Маша была рада, что находится временно в этой стране и чувствовала сострадание к ее обитателям. Между тем Кравцова была здесь по долгу сердца и выполняла важное задание. Неспеша прошлась она по набережной взад и вперед, заглянула в киоск Союзпечать, где купила газету Правда, значок с профилем Сталина и маленький красный флажок, украшенный серпом и молотом. Прошло полчаса. «Вероятно моя партнерша уже на месте и заняла исходную позицию,» решила Маша и двинулась к автобусной остановке. Развернув газету, она стала ждать своего номера, пропуская вперед всех пришедших позже ее и повергая в отчаяние агентшу, которая не знала куда себя деть. Когда подошел нужный Маше автобус, она не изменила тактику, продолжая внимательно изучать заметку «Стройки коммунизма — всенародное дело!» опубликованную на первой странице. В последний момент, когда складные двери стали закрываться, она боком умудрилась вскочить на подножку, оставив сотрудницу МГБ в отчаянии с заломленными к небу руками. Но радоваться было нечему; следом за ними почти впритык катился бежевый Москвич-401. Знакомая ей парочка черноволосых типов занимала в нем передние места. «Тем лучше,» подумала Маша. Стиснутой в давке, ей было трудно дышать. Нос к носу она была прижата к солидной интеллигентной даме в коричневом костюме, в правое ухо ей лезло сопение какого-то закопченного шахтера, в левое ухо жалобно хныкал высокий подросток, в спину врезался угол чьего-то ящика, сзади ее постоянно толкали и над всем довлел запах пота, чеснока и лука. Скосив глаза Маша сумела разглядеть своего двойника. Движением век, полуулыбкой они признали присутствие друг друга. Кто была эта женщина? Какова была ее миссия? Маша не имела право этого знать. Они протолкались поближе и обменялись ручной кладью. Вблизи Маша рассмотрела ее. Конечно, точной Машиной копией она не была, но сходство, усиленное гримом, несомненно было. С расстояния, да еще в похожей одежде, они были неотличимы. Не проронив ни слова, ее двойник сошел на следующей остановке, приняв на себя слежку. Вместе с ней вышел десяток пассажиров и в салоне стало чуть посвободнее. Маша стянула с себя пальто и шляпку и распустила волосы. Автобус поднимался по извилистой дороге в сопки. На подпорках стояли дощатые домики, в их окнах зажигались огни, из печных труб валил дым, оттуда тянуло запахом пищи. Люди постепенно выходили, автобус подъезжал к конечной остановке. Маша накинула пальто на себя. Оно было двухсторонним и теперь она была одета в серый плащ с повязанной на голове клетчатой косынкой. Ее сердце сильно забилось, начинался последний этап ее путешествия к Сергею в Магадан. Она очень соскучилась по своему мужу.