Свободная вакансия (СИ)

Как мне показалось, вам себя хватает с лихвой. Особенно учитывая хождение гостей в ваш разум — прошенных или нет. Но как бы вы или я ни наслаждались нашей самодостаточностью, у нас есть потребности. Еда и сон. Вы же не вините себя за то, что выпили воды, когда испытывали жажду?

Мы можем игнорировать наши не первостепенные потребности, но от этого они никуда не денутся, и потребность быть понятым, увиденным другими и принятым — абсолютна естественна.

Вы понимаете меня?

Другое дело, что у вас из-за вашего расстройства слишком слабые внутренние границы. Вы боитесь раствориться в более сильной личности — например, во мне. Если бы рядом был кто-то такой же настойчивый, вроде Д. Кроуфорда, вы бы зависели от него и его мнения практически полностью, не в состоянии разделить свои желания и чужие.

Отсутствие в вашем воспитательном процессе матери сделало вас еще более уязвимым. Вы не чувствуете себя в безопасности, а я вам эту безопасность предлагаю открыто и умышленно. А потому больше всего вы боитесь не меня, а себя, потому что хотите быть зависимым. Вы также боитесь, что я разрушу вас изнутри, порабощу и буду использовать как доказательство своей власти, буду управлять вашими поступками и чувствами.

Потому что вы зеркало, а у зеркала нет себя. Только тот, кого оно отражает.

Должен признать, столкнись мы при других обстоятельствах, я бы сделал все от себя зависящее, чтобы вы как можно дольше не догадывались, кого отражаете, пока не смогли бы отразить никого, кроме меня. Вы были бы моим сокровищем, дорогой друг. Тем, от чего я никогда бы не смог отказаться. Такая связь — обоюдоострый меч, и оба конца ранят, пока не отпустишь.

Мое личное, магическое зеркало. Из меня бы вышел отличный злодей для сказки, вы не находите?

И вот здесь я провожу границу, мой дорогой друг. Вы вольны решать и развиваться самостоятельно, но вы также можете в любой момент написать мне, и я вам помогу, не требуя ничего взамен. Вы свободны, как я уже говорил, расправить крылья, лететь и быть счастливым.

Возвращайтесь ко мне, когда будете готовы.

искренне Ваш,

Г.

25 сентября 1981 год

К десяти утра он вернулся из Балтимора домой. Раньше, где бы он ни жил, его встречали собаки — его собственный источник радости и счастья без лишних социальных реверансов. В Вулф Треп его ждала лишь тишина, шелест деревьев и холодный ветер с реки. Он вынул пакеты с заднего сидения и зашел в дом.

— Привет, Гейб. Я купил овощей, мяса на ужин и для тебя — детское питание. — Уилл закрыл за собой дверь и сгрузил пакеты на кухонный стол. — Оказывается, сейчас это жутко популярная диета, ты знал? Не то чтобы меня заботил твой вес, но хорошо, что ты сможешь питаться этим месяц и не сдохнуть.

Он оглянулся на привязанного к кровати полного мужчину с залысиной на макушке. Тот смотрел на него с ненавистью, кляп во рту снова пропитался кровью.

— Снова беспокоит челюсть? Надо было сказать.

Уилл достал из шкафчика аптечку и подготовил инъекцию с трамадолом. Гейб несчастно промычал, как только игла вошла в вену. Его шумное дыхание с клокочущими в горле слюнями заполнило комнату, а затем успокоилось.

— Сегодня видел твоих коллег и пациентов, — произнес Уилл, сидя на кровати все еще в пальто. Он одел на шприц колпачок и убрал его на прикроватный столик. — Не нравится мне Мэтью. Думаю, это он убил прокурора, который пытался перевести Лектера в общую тюрьму. Ты как думаешь?

На глаза Гейба навернулись слезы, он сжал толстые пальцы в кулак, на запястьях алели следы от наручников.

— Согласен. Я тоже думаю, что надо навестить его дом, пока он на смене. Как хорошо, что я подружился с Джессикой. Ты помнишь Джессику, Гейб? Десять минут болтовни, и адрес у меня в кармане. Молли всегда говорила, что моему очарованию сложно сопротивляться. Ты как, голоден? — Гейб прикрыл глаза, отключаясь под действием обезболивающего. — Нет? А я сейчас готов съесть даже чью-нибудь ногу. Отдыхай, Гейб. — Уилл похлопал санитара по колену и пошел готовить завтрак.

Он разбудил его еще два раза перед уходом: чтобы покормить с трубочки детской смесью, и еще раз, чтобы сменить подгузник и повязку вокруг рта. Когда челюсть заживет, Гейбу придется обратиться к хорошему стоматологу, чтобы тот сделал ему хорошие импланты. Не то чтобы Уиллу было обязательно вырывать ему зубы, просто его грязный рот Уилла порядком достал.

— Пока-пока! — он попрощался с ним и, проверив часы — до конца смены обоих санитаров было еще предостаточно времени, сел в потрепанный бьюик и поехал в сторону города.

Барни жил в старушечьем доме. Уилл прошел через деревянную лоджию с внутреннего двора и, отодвинув стеклянную створку, оказался внутри захламленной комнаты. Он насчитал семь или восемь светильников и абажуров различной формы и размера. Коробки, статуэтки, поделки, позолоченные вещицы — беспорядок напомнил ему логово бандитской группировки, ворующей из магазинов все подряд.