Свободное падение

«Видеть мир таким, каким он мог бы стать». Как раз на это и был направлен голос Сомнения. Он давал человеку особое зрение, позволяя видеть дальше настоящего момента. «Более величественная и значительная цель». Да. Такое по мне. Я хотела жить не только для себя.

– Посвящение состоится через два дня, – сообщил Змей. – За это время вам необходимо принять решение. Друзья, пусть ваш выбор будет мудрым.

У меня почему-то болело правое колено. Я стояла возле своей кровати, сжимая черный бархатный мешок. Он был перевязан золотой веревкой. На кровати лежал мой «Джемини», открытый на опции блокнота. Там было что-то написано:

Приложи к колену лед. – Л

Я оглядела джинсы, позаимствованные из гардероба Херши. Правая брючина была заляпана грязью. Я сняла кроссовки и развязала веревку, открыв мешок. Внутри лежал ярко-красный бархатный балахон с изображением «дзеты». На отвороте золотом был вышит номер тридцать.

– Ва-а-у-у! – заорала я и пустилась в неистовый победный пляс.

Меня приняли!

Глава 24

Время в это воскресенье тянулось еле-еле, окутанное густой дымкой беспокойства, волнений и надежд. Я беспокоилась за здоровье Гриффина, волновалась по поводу скорого посвящения и надеялась, что у доктора Хильдебранд найдутся ответы на многие мучившие меня вопросы. День я провела у Норта на диване, пробираясь сквозь дебри несделанных домашних заданий. Поведение Херши немало удивляло. Она тоже сосредоточенно занималась! Мне она сказала, что не желает отставать в учебе и показывать плохие результаты, когда ее примут обратно. Она не говорила «если». Никаких «если». Херши всерьез собиралась вернуться в Тэдем к моменту выпускных экзаменов. Мне до сих пор было не привыкнуть, что теперь она живет у Норта. Особенно если учесть, что когда-то она предлагала ему себя в интимные подружки, но получила отказ. Однако сейчас Херши сидела на финансовой мели, и жить ей было негде. Естественно, что Норт со своими джентльменскими замашками пригласил Херши к себе. На какое-то время мне нужно было смириться с ее постоянным присутствием в его жилище.

Вечером я силой заставила себя вернуться в кампус и пойти на обед. Сегодня, во время позднего завтрака, я столкнулась с Рейчел и Иззи. Обе стали жаловаться, что почти не видят меня. Только тогда я вдруг осознала, что почти безвылазно торчу у Норта. Всю неделю я не обедала в столовой кампуса. Правила не обязывали нас это делать, однако тэдемское приложение отслеживало все наши приходы в столовую. А значит, и администрация тоже. Мне совсем не улыбалось, если декан или кто-то еще начнет меня расспрашивать, где это я провожу время. Особенно теперь, когда мы с Нортом знали, что Тарсус следит за каждым моим шагом. Нельзя, чтобы о наших отношениях стало известно ей или еще кому-нибудь из администрации. Норт тоже не хотел пристального внимания к своей жизни. Слишком уж хлипкой была его маскировка под парня из кафе.

Я остановилась у секции с гарнирами.

– Привет, – послышался за спиной голос Лиама. Я обернулась. – Мне нужно кое-что у тебя спросить, – сказал он, беря из бокса тарелку.

Я сдвинула поднос, освобождая ему место.

– Спрашивай.

– У тебя на кровати я видел одеяло, – почти шепотом продолжал он. – Там розовая вышивка. Где ты его раздобыла?

– Его вышивала моя мама. А что?

– Твоя мама… – повторил он, словно не веря.

Я кивнула:

– Это одеяло она вышивала, ожидая моего рождения.

– Но на нем не просто узор. Это же спираль Фибоначчи.

– Знаю, – ответила я, несколько удивившись, что Лиаму известно подобное.

– А почему твоя мама вдруг решила украсить детское одеяльце спиралью Фибоначчи?

– Не знаю. Она умерла вскоре после моего рождения. А чего тебя так зацепило мое одеяло?

– Потому что рисунок на нем – это карта нашего подземелья, – наклоняясь ко мне, прошептал Лиам. Я очумело уставилась на него. – Подземелье нашего общества. Оно находится под кладбищем. Там десять помещений, и их пропорции совпадают с квадратами Фибоначчи. То же я увидел и на твоем одеяле.

Гарнирные щипцы выпали из моей руки и с клацаньем шмякнулись на стальную раздаточную площадку.

– Что, серьезно?

– Да. Меня это удивило: почему для детского одеяльца твоя мама выбрала именно такой узор?

– Потому что… потому что она состояла в обществе.

Лиам даже попятился:

– Твоя мама была одной из Немногих?

– «Ипсилон-тринадцать», – кивнула я и показала Лиаму мамин кулон. – Это был ее кулон. Она оставила его мне. Моя мама не нарушила своих клятв и ничем не запятнала себя перед обществом, – торопливо добавила я.

– Почему же ты ни разу не сказала об… – Лиам не договорил.

Подошедшая Иззи взяла упавшие щипцы и потянулась к кастрюле с феттучини.

– О чем это вы тут шепчетесь?

– Ни о чем, – хором ответили мы с Лиамом.

– Я пришлю тебе эсэмэску, – пообещал Лиам и отошел.

– Так это и есть твой тайный дружок? – громко спросила Иззи.

– Нет. Это совсем не он.

– Так, может, скажешь наконец, с кем ты встречаешься? – Иззи надула пухлые губки.

– Пока не время, – ответила я, прикидывая в уме, сколько еще мне удастся играть в тайну.