Читаем Свободное владение Фарнхэма полностью

Свободное владение Фарнхэма

Вот уже позади два люка… поворот налево в другой туннель под следующим люком… проползти еще около ста пятидесяти футов и еще под одним люком…

Примерно через час он оказался, по его мнению, под ближайшим к Барбаре выходом. Если только он не заблудился в недрах дворца, если он правильно помнил сложную схему, если схема была современна (может быть, хоть за прошедшие две тысячи лет научились своевременно вносить поправки в чертежи), если только Киска не ошиблась в определении местоположения Барбары таким новым и необычным для нее способом. Если Барбара все еще находилась там же…

Он в неудобной позе попытался приложить ухо к крышке люка.

Хью услышал детский плач. Чуть позже различил над головой баюканье. Кто-то прошел мимо, затем вернулся и встал над крышкой.

Хью напрягся и приготовился к отступлению. Места было так мало, что самым очевидным казалось ползти задом наперед, что он и попытался сделать. Но это было настолько неудобно, что пришлось вернуться к шахте, и там, ценой невероятных усилий и ободранной кожи на боках, ему удалось развернуться.

Казалось, прошло уже несколько часов. Он решил, что потерялся. Хью уже начал раздумывать, от чего он умрет: от голода или от жажды? Может быть, какой-нибудь ремонтник испытает нервное потрясение, наткнувшись здесь на него?

Но он продолжал ползти.

Руки наткнулись на балахон раньше, чем он разглядел его глазами. Он быстро оделся, и через мгновение Фарнхэм уже стоял в коридоре, а крышка люка была закрыта. Он буквально заставил себя не пуститься бегом в свои комнаты.

Киска не спала.

Он и не подозревал об этом. Вдруг она очутилась сзади него в ванной. Широко раскрыв глаза, она с ужасом произнесла:

— О дорогой мой! Бедные колени! Бедные локти!..

— Я споткнулся и упал…

Она не стала спорить, а только настояла на том, что сама вымоет его, смажет и заклеит ссадины. Когда она собиралась заняться его грязной одеждой, он резко приказал ей отправляться в постель. По сути, он ничего не имел против этого, но на балахоне лежал его нож, и ему пришлось долго маневрировать, чтобы все время находиться между ней и балахоном, прежде чем удалось прикрыть нож складками одежды.

Киска молча отправилась спать. Хью спрятал нож на прежнем месте (слишком высоко расположенном для Киски), вернулся в комнату и обнаружил, что малютка плачет. Он стал гладить ее, утешать, сказав, что не хотел быть с ней грубым. Налил ей в утешение дополнительную порцию «счастья». Потом он просидел с ней до тех пор, пока она не забылась в счастливом сне.

Киска заснула, положив одну руку на одеяло. Ее ручка напоминала Хью ту, которую он видел полдня назад в мясницкой.

Он совершенно выбился из сил, и наркотик сразу же усыпил его. Но покоя не было и во сне. Ему приснилось, что он на званом обеде при черном галстуке и одет соответствующим образом. Но вот только меню ему что-то не нравилось.

Венгерский гуляш… Французское жаркое… мясо по-китайски… сандвичи с мясом… фазанья грудка… — но все это было свининой. Хозяин дома настаивал, чтобы он попробовал каждое блюдо.

— Ну же, ну! — подбадривал он с ледяной улыбкой на устах. — Откуда вы знаете, что вам это не нравится? Один бычок три сбережет, ты должен полюбить такую пишу…

Хью стонал во сне, но никак не мог проснуться…

За завтраком Киска ничего не сказала, и это его более чем устраивало. Двух часов кошмарного сна было совершенно недостаточно, но он должен был идти в свой кабинет и делать вид, что работает. В основном он просто сидел, уставившись на обрамленную схему, висящую над его рабочим столом, даже не пытаясь смотреть на экран включенного ридера. После ленча он ускользнул к себе и попытался вздремнуть. Но в дверь осторожно постучался инженер и со многими извинениями попросил взглянуть на смету холодильной установки. Хью налил гостю щедрую дозу «счастья» и сделал вид, что внимательно изучает ничего не говорящие ему цифры. Когда прошло достаточное количество времени, он похвалил молодого человека, написал записку Мештоку, где рекомендовал смету к утверждению.

В письме Барбы, которое он получил вечером, всячески приветствовалась идея организации литературно-дискуссионного клуба по переписке и содержались весьма интересные мысли о творчестве Марка Твена. Но Хью интересовали только первые слова предложений:

«Я

ПРАВИЛЬНО

ПОНЯЛА

ТЕБЯ

МИЛЫЙ…»