Свободное время. Стихи и поэмы

сжигают Поджигателей Войны.

Уже на их зловещие фигуры

плеснул бензином инвалид-вахтер,

и 20 килограмм макулатуры

она бросает в праведный костер.

И член-корреспондент газеты "Правда"

питает к ней взаимный интерес,

и тридцать три героя-космонавта

кивают ей, как ангелы, с небес.

Весь мир ликует у бензоколонки,

в слезах от счастья негры бьют в набат,

и русский витязь в импортной дубленке

в такси ее отвозит на Арбат.

И все равно,

что где-то там, в зените,

куда не достигает смертный взор,

летает по неведомой орбите

Раскольникова каменный топор...

И 300 000 кладбищ с мертвецами

в Галактике летят на красный свет.

Что между нами?

Мафия? Цунами?

Оранжевые ливни во Вьетнаме?

Христос-Спаситель?

Кришна?

Магомет?

Майкл Джексон? Аэробика? Иуда?

Любовь неразделенная - к себе?

Госсамиздат? Фальшивки Голливуда?

Компьютеры? Масоны? И т. п.?..

В плену религиозного дурмана

Юродивый целует Красный Крест,

и три перековавшихся душмана

летят в Москву на ярмарку невест

В правительственной ложе стадиона

Всевышний Космонавт, Старуха, Дог,

в нирване, на гвоздях - Красавец-Йог,

над ложей - чудотворная икона:

Мать-Героиня и ее Дитя,

играющее знаком интеграла.

А на трибунах - Автор, то есть Я

Короче, мы. Нас много или мало.

Нас тысяч сто. Или хотя бы двести.

А может быть, и триста - не считал.

И о Прекрасной Даме, о Невесте

я никогда в газетах не читал

Но на моих глазах сгорела Троя,

и "Челленджер" взорвался надо мной,

и тридцать три мифических героя

ушли, как говорится, в мир иной

И эта сказка стала черной былью!

Исчерпан век

и я всегда готов.

Под радиоактивной снежной пылью

лежит Генералиссимус Цветов.

В подземном переходе надпись:

"ЗОНА".

С протянутой рукой стоит Госстрах.

И тридцать три Служителя Закона

рыдают на ответственных постах

А на периферии мирозданья,

где что ни день какой-нибудь бардак,

по зову сердца и самосознанья

Публичный Дом пылает, как Рейхстаг!

Красавец-Йог выходит из нирваны,

"Товарищи, - кричит, - душа горит!."

И слышат фешенебельные страны,

о чем звезда с звездою говорит.

И слышат эскимосы и этруски,

Госагропром и Мингромоотвод

А так как разговор идет по-русски,

для тех, кто не умеет без закуски,

даю литературный перевод

"Не нам ли политические трупы

заткнули рог селедкой иваси,

когда мы были молоды и глупы

и водкой заглушали Би би си!

Теперь шабаш!. Теперь не время оно.

Теперь мы знаем вкус одеколона

и от любви пьянеем без вина!."

Офелия!

Джульетта!

Дездемона!

Какие роковые имена!

Какие допотопные примеры!

Стирает время времени следы.

На лоне окружающей среды

прогуливаются пенсионеры.

К ним льнут собаки.

Где красавец-дог?

Он бросил Йога, тот опять в нирване.

И русский рок,

тяжелый русский рок,

как реквием, гремит в Афганистане.

Где Моцарт и Сальери?

Где они?

Где гений и злодейство?

Все исчезло.

Остались Ким Ир Сен и Хомейни.

И гинекологическое кресло.

Народы мира, пламенный привет!

Овидий, оцени метаморфозы.

Как хороши, как свежи были розы!

Где братья Карамазовы?

Их нет.

Ни Дмитрия с Иваном, ни Алеши.

А вместо них три протокольных рожи

вещают, что не отдали б Москвы.

когда б их не споили о детства

кто же?

Жиды? Высоцкий? Рокеры с Невы?..

Смешно и скучно

И мороз по коже.

И жутко, до чего на Русь похоже!

Святая простота!.

Увы, увы!..

Так экстрасенс без племени, без роду.

еще не впавший в старческий маразм,

испытывая мертвую природу,

испытывает веру и оргазм.

Но веры нет - и нет уже давно,

и не один я это понимаю.

Несчастную старуху вспоминаю

и вижу стены, и потолок, окно...

Что между нами? - Ничего святого

Абстрактный гуманизм - и вся любовь!

Счастливейший из смертных просит слова

и ты, Редактор, мне не прекословь!

Никто,

ничто,

а все-таки порой

из Царского Села заглянет Муза

я как-никак Лирический Герой

и как-никак Советского Союза!..

А посему - играю днем с огнем.

А к ночи - не раздевшись, как убитый,

лицом в тахту - забудусь мертвым сном

и в шесть проснусь - зеленый, злой, небритый.

Там, за окном, светает осторожно,

а ты не спи, лежи, не спи, лежи,

ты сам не свой, и все, что невозможно,

становится ненужным для души...

Смотрю в заиндевевшее окно.

С кем ты сейчас, очей очаровашка?..

Мне все равно, ты Милка или Машка,

хотя, быть может, и не все равно...

Быть может, нас на свете только двое

преодолевших страх, забывших стыд,

не верящих, что мир погубит СПИД,

и жаждущих любви на поле боя!..

А может быть...

Неужто я один?..

А остальные - слепы? глухи? немы?..

Нарциссы, гиацинты, хризантемы,

пионы, гладиолусы, жасмин,

гвоздики, астры, флоксы, орхидеи...

Я никогда не продавал цветы.

А почему?..

Идея красоты

смертельный враг любви другой идеи!.

Цвети, Минкульт!

Свети, Политпросвет!..

Куда ни глянь - чернеет море крови.

И некого ловить на честном слове!..

Что делать?

Сохранять иммунитет.

Я гибну, самому себе чужой,

и все-таки твержу, как заклинанье:

кто не торгует собственной душой,

не знает про ее существованье!

Добро взывает к Страшному Суду,

и добрый человек всегда подсуден.

. . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . .

На что иду, не знаю. Но - иду.

...Выходишь из себя в открытый космос

во времени, свободном и пустом,

теряешь голос, обретаешь голос

и говоришь - не то и не о том.

Имеет смысл и не имеет смысла.

Как битое стекло, мерцает снег.

Один и тот же день меняет числа,