Свободный

– Ты что думаешь, что раз я гей, то падок на любую дерьмовую задницу? Нет, понял? Ты самый противный, ужасный, невоспитанный и неблагодарный козёл во всём мире! Ты… да ты, Дуглас Бейкер, меня доконал! Я устал от тебя и от твоего запоя! Что, мать твою, с тобой происходит? Я имею право знать, потому что по доброте своей душевной убираю за тобой и помогаю тебе по ночам! Но я устал! Слышишь? Я устал! Я не обязан ночевать в твоей квартире! Я должен готовить завтрак, вот к этому времени и вернусь, но больше не могу видеть, во что ты себя превращаешь. Я не могу, – замолкаю, переводя дыхание.

– Не могу, – уже тише повторяю, и силы покидают меня. Так горько становится внутри. Так больно и безумно обидно.

– Я тебя предупредил, Дуглас. Не появишься к ужину – останешься один этой ночью. И только посмей прийти пьяным. Это моё последнее слово, – мрачно добавляю и направляюсь к двери.

– Я запрещаю тебе, Тьяго! Я запрещаю тебе так говорить со мной и отсутствовать ночью дома! Я запрещаю…

– Ты не имеешь права ограничивать мою свободу, Дуглас. Ты никаких прав на меня не имеешь, и я волен быть ночью там, где захочу. И я буду расслабляться, а не бояться каждого шороха, исходящего от твоей постели, чтобы утром видеть твою осунувшуюся, злобную морду и сносить очередное оскорбление, вместо спасибо. С меня хватит. Считаю дни до момента, когда срок нашего контракта подойдёт к концу, и я пошлю тебя к чёрту. Ты меня изнурил, – оборачиваясь, обвинительно указываю на него пальцем.

– Я не понимаю тебя. Я бы мог понять, если бы ты немного начал вести себя нормально. Ты можешь, и я знаю об этом. Но ты уже даже не задница, ты становишься жалким. И я не узнаю тебя. Что ты с собой делаешь, а? Зачем? Оно того стоит? Хотя бы немного стоит, скажи? Этот алкоголь настолько нужен тебе? Если больно, то поговори со мной. Поговори со мной, Дуглас. Я готов тебя выслушать и молчать, если ты захочешь. Я готов поддержать тебя, потому что я вот такой придурок, умеющий сопереживать. Но я не тряпка, чтобы ты об меня ноги каждый день вытирал и даже не замечал, что причиняешь мне боль. С меня хватит незаслуженной боли. Хватит. Я достоин лучшего отношения. Я, как идиот, пытаюсь войти в твоё положение, но всё, больше не могу. Не могу. Ни морально, ни физически. Я устал от тебя, как и все вокруг. Разберись уже с собой, а потом я снова начну тебя немного уважать.

Его ноздри быстро раздуваются, и боюсь, что он может ударить меня за подобные слова, но я ломаюсь внутри. Дуглас меня ломает.

– Знаешь, когда я увидел тебя впервые, ты вызывал восхищение собой. Да, ты оскорблял меня на каждом шагу, не упуская возможности напомнить мне, откуда я родом, и что мне здесь не место. Но… было «но». У тебя был стержень. От тебя веяло силой и уверенностью. Я даже ходил на открытое заседание суда, чтобы посмотреть, как ты работаешь. Это выбило воздух из моих лёгких. Я сидел и слушал тебя. Верил каждому твоему слову и поражался, с какой ювелирной точностью ты обрабатываешь присяжных, хотя защищал дерьмового обвиняемого, явно незаслуживающего свободы. Но ты вытащил его именно с помощью своего стержня, который внутри тебя, и умения думать. А сейчас? Что стало с тобой за последние четыре дня? Ты стал размазнёй, Дуглас. И уж прости, но мне тебя не жаль. У тебя столько возможностей. Ты умён. Ты чертовски ловок во всех делах и смог найти сотни лазеек, а вот для себя не нашёл ни одной. Ты убиваешь себя, и я это вижу. Мне противно смотреть на тебя. Мне противно дотрагиваться до тебя. Ты противнее мне с каждым днём всё сильнее, потому что внутри оказался жалким слабаком, который не может справиться со своим внутренним дерьмом. Ты пьёшь, потому что не можешь найти в себе силы посмотреть страху в лицо. Ты сам унижаешь себя, выбирая алкоголь. Я за этим наблюдать не собираюсь. А находиться с тобой рядом, когда ты невменяем и можешь убить меня, не хочу. Поэтому я буду ночевать в других местах, пока не выйдешь из запоя и не вспомнишь, что ты человек и тоже имеешь право на горе. Но не на попойку, которая просто убьёт тебя. Прости, Дуглас, но ты меня разочаровал. До вечера. Не придёшь – встретимся завтра.

Открываю дверь и делаю шаг в коридор, замечая, как Ширли быстро имитирует бурную деятельность.

– Тьяго, живо вернись обратно!

– Нет. Я сказал всё, что хотел. Твоя жизнь принадлежит тебе, Дуглас. Я за неё не в ответе. До вечера или до завтра. Здесь ты сам должен решить, – сухо бросаю, захлопывая за собой дверь, как в неё сразу же что-то летит, и раздаётся глухой стук, от которого я жмурюсь и дёргаюсь. Псих запойный.

– Хм, а я предлагала тебе взять весь огонь на себя, – тихо произносит Ширли.

– Никто не обязан брать огонь на себя, если это не имеет смысла. Хорошего дня. Я сделал его ещё более злым и агрессивным. Прости, – выдавливаю из себя улыбку и быстрым шагом иду к лифту.