Свободный и раб

Пригнувшись, он впился в угря зубами и, придерживая его за голову и за хвост, поднял с земли. Так он донес его до сделанного из рубахи узла и живого бросил к яблокам, ракушкам и тайменям. Расправившись тем же способом со вторым угрем, он поскорее перевязал узел кушаком, боясь, что строптивые рыбы снова попытаются улизнуть. И потом чуть ли не бегом отнес на место вершу. Ему не терпелось попасть домой и показать свою добычу Углю.

Гулкие удары молота весело разносились в вечерней тишине, и так же гулко билось сердце Арна в предвкушении того, что скажет Угль, увидев его добычу. Но, как всегда в таких случаях, Арн изо всех сил старался напустить на себя равнодушный вид, хотя знал, что Угль все равно мигом его раскусит.

Еще издали заметив Арна, Угль поспешно шмыгнул в хи; кину и тотчас выскочил обратно. Потом кивнул Арну, сунул в горн какую-то железку и, став на колени, начал дуть в бузинную трубочку.

Арн приближался очень спокойно, не торопясь. Кинув на землю свой узел, он отер пот со лба.

— Привет кузнецу, — сказал он, отдуваясь.

— Привет главному егерю. — Угль перестал дуть в горн. — Что ты принес нам на ужин?

— А ты угадай!

Арн указал на полосатый узел, который, собственно, был его рубахой, грязной и насквозь промокшей.

— По виду сильно смахивает на ракушки.

— Тебя не проведешь, — сказал Арн, развязывая узел.

Он вытащил горсть ракушек и кинул Углю. Тот на лету подхватил их, постукал по ним кузнечным молотом и высосал одну за другой.

— А вот это тебе на закуску, — сказал Арн, и несколько яблок по траве покатилось к Углю. — У меня тетива лопнула, представляешь? — продолжал он.

— Ах ты, какая досада. — Угль от души посочувствовал Арну — ведь это все равно, как если бы у него сломался какой-нибудь кузнечный инструмент. — Ну ничего с мидиями и яблоками мы вполне проживем! — добавил он в утешение.

— У меня, правда, есть еще и вот что, — сказал Арн и кинул Углю маленького тайменя. Он уже едва сдерживался.

— Как!.. Да это же…

— И вот что! — Арн кинул большого тайменя. — И еще вот что! — завопил он, подпрыгивая и приплясывая, и вытряхнул из мешка угрей. — Только осторожно, чтоб они не улизнули! Они жуть какие шустрые.

— Но где же?.. Откуда?.. — Угль вскочил в полной растерянности.

— Да в вершах же! — вопил Арн. Но ты смотри за этими двумя! Они ужасные хитрюги. Если бы ты знал, сколько я с ними промучился! Где у нас нож?

Общими усилиями они отрезали угрям головы.

— Я просто опомниться не могу! — вырвалось у Угля, когда они наконец уверились, что угри больше никуда не убегут. — Как же все-таки это получилось?

И Арн пустился в в пространное, полное драматических подробностей повествование о своих приключениях, начиная с грачат и лопнувшей тетивы и кончая тем, как он впился в угрей зубами.

— Мы можем ловить еще больше, я уверен. Там было столько скелетов — это крабы их пожрали. Теперь я буду проверять верши каждое утро. Но надо иметь при себе нож. Знал бы ты, как мне сегодня не хватало ножа!

Угль как-то странно улыбнулся. Пока Арн рассказывал, он успел почистить рыбу, и теперь она лежала перед ним на траве.

— Знаешь что, — предложил он, — давай устроим сегодня праздник! Мы ведь с тобой пропустили Праздник середины лета, вот и отпразднуем его с опозданием. Итак, принимаемся за стряпню. У нас будет суп из мидий, жареная рыба и яблоки.

Глава 17

Лето близилось к концу. Дни мелькали один за другим, то солнечные, то дождливые, то пасмурные с изморосью, и истрепанная непогодой хижина выглядела уже довольно жалко. Хоть бы корабли вернулись пораньше, чтобы до наступления осенних холодов успеть построить настоящие дома.

Постепенно вынужденный союз двух мальчиков перерос в товарищескую близость, а затем и в дружбу — так, как и должно было быть. Они хорошо дополняли друг друга в работе и о многом думали почти одинаково, хотя было и такое, в чем они резко расходились.

С тех пор как Арн начал приносить рыбу, с едой стало гораздо проще. Конечно, хороший улов бывал не каждый день, но Арн становился все более искусным стрелком, и охота доставляла ему удовольствие. Кроме того, он все смелее использовал разные травы и коренья и многое уже успел перенять из поварского искусства Угля. Втайне он наслаждался сознанием, что именно он обеспечивает пищей их маленькое селение. Он чувствовал, что это настоящее мужское дело. И научился не краснея принимать похвалы Угля.