Свободный мир

— А теперь послушай меня, Джим Роулс, — сказала она угрожающе спокойно. — Ты думаешь, ты такой умный, ты всех нас переиграл? Я говорю тебе на полном серьёзе: только попробуй посадить свой самолёт на территории MJ или Третьего сектора — и я собью его. Лично. Ты больше не смеешь говорить нам, что делать, ясно тебе? Время твоих манипуляций и твоего шантажа закончилось, у меня лопнуло терпение. Я клянусь тебе: твоя смерть будет максимально мучительной.

Моррван и Сонцев испуганно посмотрели друг на друга.

— Сажай самолёт, Роулс, — сказала Сонцев. — Она больше не управляет операцией. Мы гарантируем тебе безопасность и выполним все твои требования.

XXXV

— Что на тебя нашло? — Сонцев посмотрела на разъярённую Эмри с ещё большим недоумением и испугом, чем прежде.

— Чего ты пытаешься добиться? — спросил её Моррван. — Ведь мы, кажется, договорились выполнить все его требования за неимением лучшего выхода из ситуации.

— Я уничтожу его, — себе под нос проговорила Эмри, игнорируя их вопросы. — Вы слышали, что он сказал? Что мне не жаль собственную дочь, потому что у меня есть ещё одна. Каково, а? Я клянусь, я взорву его самолёт и отправлю его прямо в ад, где ему самое место.

— Да что на тебя нашло? Опомнись! — Моррван повысил голос. — Эмри, ты действительно не в себе, и ты очень правильно сделала, что передала управление. Ты понимаешь, что сейчас пытаешься сделать его обвинения в твой адрес справедливыми? Ты понимаешь, что хочешь сбить самолёт вместе с собственной дочерью? И чего ради? Свободный мир это уже не спасёт. Мы проиграли, Эмри, так хотя бы веди себя по-человечески.

— По-человечески? — тихо переспросила его Эмри. — Как это? Может быть, так, как моя дочь? Может быть, так, как её папаша?

— Как ты можешь такое говорить, — Сонцев приложила ладонь ко рту, как будто это она сама сказала что-то настолько неприемлемое.

Но Эмри вовсе не собиралась останавливаться.

— Вы только на неё посмотрите, она — невинная жертва, серьёзно? Она шантажирует меня, совершенно не испытывая никакого стыда за это.

— Эмри, она ребёнок, — возразила Сонцев. — Она обижена на тебя и, вероятно, не понимает, что делает.

— Она твоя дочь, — ошарашенно добавил Моррван. — Ты просто спятила. Это всё из-за памяти…

— В самом деле? — Эмри прервала его настолько резко, что он вздрогнул. — А может, это вы все спятили и пошли на поводу у Роулса? Я передумала, вы слышали? Я собью этот чёртов самолёт, и, если надо будет, я весь Второй сектор вместе со всеми собравшимися там политиками, главами секторов превращу в руины. Если за свободный мир надо будет сражаться — мы будем сражаться. Если кто-то не захочет отказаться от оружия добровольно — мы его заставим. Мы обратимся к организациям освобождения по всему миру… Мы не проиграли, пока у Роулса нет копии А-17. Вы поняли меня?

— Эмри, ты член Комитета по этике, — тихо заметила Сонцев, — веди себя, пожалуйста, соответственно.

— Соответственно? Как это? Ничего не делать, как вы все? Если это значит быть членом комитета, я не хочу больше им быть! Хотя вы ведь не просто ничего не делаете, вы способствуете распространению информационного оружия, это вы понимаете? Это хуже бездействия.

— Если ты сейчас же не прекратишь кричать, нам придётся выполнить твою просьбу и закрыть тебя где-нибудь, — пообещал Моррван.

— Эмри, послушай, — Сонцев кашлянула и продолжила, — ведь мы действуем так не потому что боимся и не потому что не понимаем, что наш выбор неэтичен.

— Вы поступаете так, потому что Роулс вами помыкает, вот почему. Он создаёт иллюзию того, что нет никакого иного выбора, кроме предложенного им, а вы ему верите.

— Нет, Эмри, мы понимаем, что другой выход тут есть, — не согласилась с ней Сонцев. — Но между мирным распространением информационного оружия и военным конфликтом, в ходе которого это произойдёт так или иначе, мы выбираем первый вариант, поскольку он, безусловно, является меньшим злом. Ты сейчас слишком увлечена своими эмоциями, своим гневом и отчаянием, и это мешает тебе принять правильное решение. Ты сейчас готова жизнь на Земле уничтожить, лишь бы Роулсу отомстить, и тебя можно понять. Я не знаю, каково это — быть на твоём месте, но будь же благоразумна. Тогда нам… не придётся применять к тебе никаких мер. Пойми же нас, у нас своя правда.

— Тогда у вас какая-то очень жалкая и трусливая правда, — ответила ей Эмри и села на один из стульев, стоящих у овального стола. — Я не хочу иметь с вами ничего общего. Знаете, даже идеи Роулса внушают мне больше уважения, чем ваши. Если б он не был таким отвратительным скользким типом, думающим, что ему что угодно сойдёт с рук, да, пожалуй, я бы по-прежнему его уважала, хотя всё равно никогда не поддержала бы эти его… идеи.

— Извини меня, — виновато сказал Моррван, — мы, правда, должны тебя, э… оставить где-нибудь одну на время. Пойдём.