Свободный торговец

Лавочник умолкает, у него уже столько накопилось нерешенных проблем, что дальше некуда, а тут еще эти курсы. Он и правда всегда хотел, чтобы Хенрик получил высшее образование, но сейчас обстоятельства очень изменились, деньги так и уплывают между пальцев, он каждый день из сил выбивается, чтобы наскрести то на одно, то на другое, и все мало, все не хватает. Теперь вот на машину пришлось истратить порядочную сумму, чтоб ее подремонтировать, это, конечно, ужасно нерационально, выгоднее было бы купить новую, да что же делать, не на что сейчас новую покупать, увы, он вынужден выходить из положения более дорогостоящим способом. Бедность — она всегда дорого обходится.

— Ну и чем же ты думаешь дальше заняться, когда у тебя будет аттестат? — спрашивает лавочник, с трудом возвращаясь к прерванному разговору.

Этого Хенрик еще не решил, есть так много разных возможностей.

— Может, социологией, — говорит он, — или психологией.

Ответ, конечно, неразумный и опрометчивый — отец тотчас вскидывается. Чтоб он про эту психоболтологию от Хенрика больше не слышал, а вздумает заниматься подобной белибердой — пусть на отцовские денежки не рассчитывает. Если бы он еще, к примеру, захотел стать юристом, ну, это другой разговор. К юристам лавочник относится с уважением, он бы не возражал, чтобы Хенрик выучился на юриста. Стал бы адвокатом, прекрасное занятие, и достатки немалые, а уж психология — лавочник довольно смутно представляет себе, что такое психология, но зато он знает, как выглядят студенты-психологи, и пусть лучше Хенрик сразу выкинет это из головы.

Хенрику ясно, что он свалял дурака, и он торопится исправить промах: вполне возможно, он выберет как раз юридическое образование, он уже и сам об этом думал.

— Гм, — лавочник смягчается и делается уступчивей, — и сколько же надо платить за эти курсы?

Хенрик точно не знает, но там есть и бесплатные места, и, кроме того, можно попробовать выхлопотать пособие.

— Ну да, но ты же и кормиться должен, — говорит его отец, — и одеваться, и деньги иметь на мелкие расходы. Я так понимаю, что это все будет из нашего кармана.

Хенрик тоже так понимает, но ему, говорит он, не так уж много нужно, и потом он, наверно, сам сможет немножко зарабатывать, хотя бы во время каникул.

Фру Могенсен, которая до этого момента не принимала участия в обсуждении, теперь тоже подает голос: не настолько же они бедны, чтобы у них не хватило средств прокормить Хенрика, пока он получает образование, он ведь у них все-таки единственный сын.

— Разумеется, мы не настолько бедны! — восклицает лавочник, распаляясь. Пусть только кто-нибудь посмеет сказать, что у него нет средств дать своему сыну высшее образование! Но деньги тут вовсе ни при чем, тут вопрос принципиальный: Хенрик ведь уже учится, он получает профессиональное образование.

Однако, как ни верти, его возражения выглядят так, будто все упирается в деньги, и это решает исход дела. Он не какой-нибудь вшивый голодранец и в состоянии оказать помощь своему единственному сыну — и кончается тем, что Хенрик получает разрешение записаться на курсы.

До начала занятий еще несколько месяцев, и отец настаивает, чтобы Хенрик покамест продолжал работать на прежнем месте, пусть не воображает, что можно теперь лодыря гонять. Быть может, лавочник втайне надеется, что к тому времени у Хенрика пропадет весь пыл. Но пыл у Хенрика не пропадает, наоборот, он горит нетерпением, дожидаясь момента, когда можно будет распроститься с красками и вонючими растворами, со всей этой ужасной скучищей, чтобы посвятить себя учебе, и он все более проникается уверенностью, что правильно выбрал свой путь. Раньше Хенрик не любил ходить в школу, а теперь он заранее радуется тому, что снова сядет за школьную парту. На этот раз он будет стараться, будет прилежно учить уроки и, набравшись знаний, перерастет ту среду, в которую он оказался заброшен, и дорастет до среды, к которой принадлежат Гитте и Енс и их друзья. И наступит день, когда он сможет разговаривать с ними, как равный с равными, принимать участие в их спорах и высказывать собственное мнение, употребляя красивые слова, понятные лишь ему и им. И наступит день, когда он вместе с ними будет переустраивать общество, да, да, он еще себя покажет, дайте только срок.

8