Свободный выбор

— Лучше развернуть подарки завтра, — сказала Дженет, обращаясь к девчушке. — Сейчас уже девять часов, и мне кажется, тебе пора спать. У тебя завтра трудный день: надо посмотреть подарки, пойти в церковь, а потом — рождественский обед. — Дженет не представляла, планируется ли праздничный обед, но решительно была настроена на нечто особенное, пусть даже ей придется готовить самой.

Полчаса спустя Сьюзен, заботливо укрытая одеялом, лежала в своей кроватке. Дженет тихо прикрыла дверь в ее комнату. Повернувшись, она в полной апатии отправилась в гостиную. Роза вскоре ушла в свою комнату смотреть телевизор, и Дженет осталась одна. Она выключила свет и в полной темноте села на диван.

Мысли, роившиеся в ее голове, требовали темноты и укромного места. К горлу подкатывали рыдания, которые она отчаянно пыталась подавить. Но боль, странные спазмы в горле подавить было невозможно — она с трудом делала глотательные движения, но комок не исчезал. Никогда еще она не чувствовала себя такой униженной, уничтоженной, несчастной…

Вздрогнув от неожиданного звука, Дженет резко повернулась в сторону открывающейся двери. На фоне дверного проема на мгновение показалась высокая мужская фигура, потом дверь закрылась. Мужчина оказался в комнате вместе с ней, его тоже поглотила тьма.

— Не включайте, пожалуйста, свет, — попросила девушка; ее голос прозвучал очень мягко в бархатной темноте комнаты.

В воздухе стояла тишина — такая осязаемая, что к ней можно было прикоснуться.

— Дженет? — с сомнением в голосе наконец произнес Джейсон.

Она не ответила.

— Дженет. — Теперь тон был увереннее. — Что вы здесь делаете?

— Приехала повидать Сьюзен. — Она будто плевала в него словами.

— О!

Что кроется за этим восклицанием? Оно прозвучало почти как возглас разочарования, но она не была в этом уверена. Она ничего не видела, но если бы зажегся свет, она, несомненно, обнаружила бы, что обманывает себя, потому что на его лице наверняка присутствует обычное язвительное выражение, к которому Дженет так привыкла.

— Вы уже женаты?

Она слышала, как Джейсон легкой походкой, приглушенной мягким ковром, идет к ней через комнату. Вот он подошел, сел на стул рядом с ней.

— Женат? Кто сказал вам, что я собираюсь жениться?

— Сьюзен.

— Да-а?!

Дженет беспокойно заерзала на диване. Ей не нравилось обмениваться короткими, ничего не значащими репликами с человеком, не видя его лица, но все же это было лучше, чем смотреть в его насмешливые глаза: тут-то и наступил бы полный для нее крах, она это знала. И слезы, готовые вот-вот брызнуть, полились бы без удержу.

— Сьюзен не сказала мне, что вы приезжаете.

— Она и сама не знала. Я решилась только вчера.

Опять молчание. В его голосе звучало что-то необычное, не соответствующее такому самонадеянному человеку, как Джейсон… Из его тона почти пропала самоуверенность — вот что! Может быть, Джорджия отвергла его? Не в этом ли причина его столь странной задумчивости?

Дженет произнесла вопрос так требовательно, будто имела право его задать:

— Джорджия вас отвергла?

— Нет.

— Понятно. — Ей удалось произнести это слово, но огромные слезы все же покатились по щекам, подернули пеленой ее карие глаза, и даже кромешная темнота комнаты словно окуталась туманом, изменившим очертания предметов.

В одно мгновение Джейсон оказался на диване около нее.

— Нет, — повторил он, — она меня не отвергла. Я привык получать то, что хочу. — Приподняв за подбородок ее голову, Джейсон уверенно нашел своими губами ее рот, будто в комнате и не было кромешной тьмы.

Его атакующие губы пылали и были мучительно сладкими. В диком порыве она ответила на его объятия с лихорадочностью, похожей на раздуваемое пламя, вышедшее из-под контроля. Но вдруг ее сознание пронзила мысль, точнее — его последние слова. Эффект был подобен действию мощного огнетушителя. Джейсон все-таки собирается жениться на Джорджии! К тому же он, видите ли, «привык получать то, что хочет»! Если Джорджии рядом с ним нет, то на худой конец и Дженет сегодня ночью его устроит.

Дрожащими руками Дженет отчаянно оттолкнула его с такой силой, какую только могли придать ей мучительная боль и горечь.

— Поберегите поцелуи для своей жены! — последнее слово она произнесла с особым отвращением.

Джейсон тихо засмеялся и взял ее руки в свои. Убирая их, бессильных что-либо сделать, со своей широкой груди, он склонился к ее лицу, поцеловал кончик ее носа — и вдруг его губы оказались у ее хрупкой шеи.

— Прекратите!

— Почему? — пробормотал он, не прекращая целовать ее.

Она резко отпрянула от него.

— Зачем вы издеваетесь надо мной?!

Джейсон обнял ее за поникшие плечи:

— Я не издеваюсь, любовь моя. Ты сделала меня таким несчастным, а теперь должна сделать очень и очень счастливым, чтобы залечить рану, которую так жестоко нанесла мне.

— Я… я не понимаю, — прерывисто прошептала она.

Джейсон перегнулся через нее и включил настольную лампу. Переведя взгляд своих голубых как море глаз на ее заплаканное лицо, он вздрогнул от удивления:

— Ты плачешь? Но почему?!

— Не имеет значения, — сказала она, вставая и направляясь к выходу.