Свободный

– Сергей Спиридонов сказал тебе правду, – не давая времени мне опомниться и прийти в себя, заявила Лиза. Она повернулась ко мне, и я смог разглядеть её лицо. Чуть раскосые глаза, курносый носик, тонкие бровки-домиком, слегка приоткрытый рот. С виду обычный – ребёнок.

– Я не…

– Доктор плохой, – продолжила она, не обращая внимание на мои потуги выдавить из себя нечто связное. – Он поступал с нами плохо. – И не только с нами. Ещё четверо о ком знаю.

– Да, – подтвердил Сергей, – плохо. Неправильно.

– Хорошо, то есть… – я окончательно растерялся, – в смысле, хотел сказать, что верю вам.

– Он верит, – эхом откликнулся Сергей.

Девочка наклонила голову на бок и некоторое время пристально меня рассматривала. Потом выпрямилась.

– Да, сейчас верит, – подтвердила она, а в следующее мгновенье исчезла. Прямо как мой дед, накануне вечером. Была и не стало.

– Пока, – проговорил её приятель. За время разговора он так ни разу и не взглянул ни на неё ни на меня. Я осторожно поднялся на ноги, отряхнул брюки, выпрямился.

– Какая-то очередная шиза, – пробормотал я себе под нос, растерянно озираясь.

– Ты бы лучше их послушал, – Семён появился из-за угла коридора и на корню пресёк мои попытки спокойно обдумать всё произошедшее. – Они не врут.

– Твоих рук дело?! – сразу вскинулся я. – Ты всё подстроил?

– Отнюдь, – он как ни в чём не бывало, прислонился плечом к стене и скрестил на груди руки. – Я, чтоб ты знал, не имею никакой власти над духами.

– Так она умерла?

– Да. Умерла, – влез в разговор Сергей, продолжая пялиться в стену.

– Лет десять назад, – кивнул Семён. – Ей тогда двенадцать было. Забралась на крышу и спрыгнула.

– Почему?

Семён пожал плечами.

– Не знаю.

– Она устала, – проговорил Сергей.

– От чего?

– Устала бояться.

– Объясни, – попросил Семён. Похоже он действительно не знал.

– Бояться приёмов у него, – парень кивнул на дверь психиатра. – Бояться, что все узнают. Что будут смеяться. Дразнить…, ещё больше. Что заберут от мамы. Бояться за маму. Он говорил, что если кто узнает, родителей посадят в тюрьму, а детей в приют… Мне тоже говорил. Она устала.

Он умолк. Меня передёрнуло. На мгновенье я представил себя на месте этой бедной девочки. Какая тёмная и беспросветная у неё была жизнь…

– А ты?

– Я тоже устал. Я тоже хотел. Но бабушка перестала водить к нему. Стало лучше. И я не стал.

– Погоди, погоди, – зачистил я лихорадочно соображая, – но ты сейчас здесь?! Ты рядом с его кабинетом. А твоя бабушка…

– Нет. Не здесь.

– Но…

– Антон, не надо, – мягко прервал меня Семён, я с недомумением посмотрел на него, но он проигнорировал мой взгляд, и обратился к парню. – Серёж, тебе пора. Спасибо за предупреждение.

– Да, пора, – легко, согласился тот. Затем встал, повернулся к нам и первый раз за всё время посмотрел на меня. На мгновенье наши взгляды встретились, и через это короткое соприкосновения, я увидел… не знаю как точнее описать, его душу, что ли.

Добрый, несчастный, умеющий ценить крупице радости и счастья так редко выпадающие в его жизни. Переживающий за свою уже совсем старую бабушку и искренне желающий предупредить меня об опасности….

Неожиданно он улыбнулся, как будто обрадовавшись моему пониманию, а в следующее мгновение развернулся и шагнув прямо в стену. Исчез.

– Он тоже дух? Он тоже умер? – поражённо прошептал я.

– Нет. Он жив.

– Тогда как он смог…

– Это был не дух, а осколок его сознанья.

– Чего?! – я почувствовал, что окончательно схожу с ума.

– Не дух, а осколок сознанья оторванный от человека. Со слабоумными такое бывает. Сознанье у них повреждено с детства, и иногда они просто оставляют небольшие кусочки в разных местах. В тех, где они испытывали сильные эмоции. Радость, любовь, страх. Через них они как бы видят что там происходят и иногда могут…

–Хватит, – рявкнул я. – Надоело. Не хочу больше ничего слышать!

– А зачем тогда спрашиваешь?

– Это всё ты подстроил…

Нашу разгорающуюся перепалку прервало звучное “Гхм”. От неожиданности я вздрогнул, и быстро развернулся на звук.

Дверь кабинета психиатра была открыта, и на пороге стояли двое. Молодая симпатичная девушка и пожилой, седоволосый мужчина. Оба смотрели на меня во все глаза. Но если во взгляде девице читался страх и нескрываемая брезгливость, то мужик, смотрел с явным любопытством. Белый халат, накинутый поверх серого пиджака, недвусмысленно говорил, что он и есть психиатр. Тот самый!

– Дурацкая привычка разговаривать с самим собой, – промямлил я, пытаясь хоть так объяснить свою эмоциональную болтовню в пустом коридоре.

– Да, я тоже бывает размышляю в слух, – добродушно улыбнувшись, заметил доктор.

– Лживая тварь, – процедил Семён. Исчезать в этот раз он похоже не собирался. И мне стоило огромного труда контролировать себя и не бросать на него взгляды.

– До свидания, – док повернулся к девушки – жду вас через неделю в это же время.