Свободу медведям

— Послушай, — спокойно начал Бьело, — это должно произойти в одно из воскресений. Видишь форму близнецов? Ты прихватишь одну из них с собой в бумажном пакете. Послушай, Ват черт знает сколько времени отмокает в ванне, так? Он ведь накрывает крышкой сливной бачок за унитазом, да? И она фарфоровая, да? И очень, очень тяжелая. Так что, когда Зиванна отправится вынимать свое печенье из духовки, ты уронишь тяжелую фарфоровую крышку сливного бачка на плещущегося, ничего не подозревающего Вата. Ты должен постараться проделать все аккуратно, понятно? А где Ват оставляет свою кобуру? На зеркале в ванной, верно? Так что ты возьмешь пистолет и застрелишь Зиванну, когда та вернется со своим печеньем. Затем ты переоденешься в форму Гавро или Лутво и вызовешь командиров немецкой разведки. Не забывай, это воскресенье — у дивизиона выходной. Помни, что сейчас весна, они не станут потеть в своих бараках. Немецкое командование примет тебя за одного из постоянных мотоциклистов Вата — ты знаешь их по именам, так что назовешься одним из них. Только следи за своими неправильными глаголами. Расскажешь им байку о сербке — будто ты узнал, что Вата замышляют убить, но не успел вовремя. В Словении и Хорватии более двух миллионов сербов. Уверен, что усташи вместе с немцами отсчитают девяносто девять сербов прямо в центре Словеньградца. И расстреляют их в тот же день — я этому не удивлюсь.

Но Вратно возразил:

— Мне нравится Готтлиб Ват.

— Разумеется, — согласился Бьело. — Он мне тоже нравится.

— Нам всем нравится Готтлиб Ват, — изрек Тодор. — Но ведь тебе нравится работать с нами, правда, Вратно?

— Конечно, ему нравится! — сказал Бьело. — Почему бы тебе сейчас не примерить форму, Вратно?

Но мой отец попятился задом к дверному проему, ведущему в кухню; за плечами он слышал скрип кухонного полотенца о стекло — высокий, нервный звук, производимый быстрыми пальцами Дабринки.

— Почему бы тебе не примерить форму, а? — сказал Тодор; он схватил Лутво, ближайшего к нему близнеца, стянул с него брюки до лодыжек, резко рванул их вверх, с шумом роняя бедного Лутво на пол.

Кривоногая Баба пихнула Гавро, все еще одетого в форму, на пол к голому Лутво, рядом с которым Гавро, как настоящий близнец, разделся сам. После чего Тодор взял обе формы и швырнул моему отцу, застывшему в дверном проеме в кухню.

— Подними форму, — велел он. — Одна из них должна подойти.

Мой отец, продолжая пятиться задом на кухню, услышал, как за его спиной Дабринка разбила очередной бокал. Он хотел обернуться, чтобы предложить помощь, когда тонкая кисть Дабринки легла ему на плечо; нежными пальчиками она слегка уколола его в шею острым концом отколотой ножки бокала.

— Примерь какую-нибудь, пожалуйста, — выдохнула она в зардевшееся ухо Вратно. Это были единственные слова, когда-либо сказанные между ними.

Тринадцатое наблюдение в зоопарке: Вторник, 6 июня 1967 @ 4.45 утра

Здесь происходит нечто удивительное, будьте уверены.

Пока О. Шратт дразнил бодрствующих слонов в Жилище Толстокожих, я проник внутрь Жилища Мелких Млекопитающих. Жутковато тут — в инфракрасном свете с беззащитными животными, которые считают, будто они живут в мире, где ночь длится двадцать четыре часа. Все они не смыкали глаз, большинство вроде как притворялось в своих стеклянных вольерах, припав к полу или забившись в самый угол.

Но я не видел ничего такого, что могло бы объяснить их вопли! Никакой крови не было, ни одно животное не походило на избитое, изнасилованное или умирающее. Просто они выглядели настороженными, подозрительными и слишком напряженными для ведущих ночной образ жизни существ, помещенных в искусственные условия. Возьмем, к примеру, пятнистую циветту[18], которая лежала на брюхе и часто дышала, раскинув в стороны задние лапы, наподобие тюленьих ласт. Она размахивала хвостом, поджидая мышь или какого-нибудь сумасшедшего, который в любой момент мог ворваться через закрытую заднюю дверцу клетки.

Задние дверцы клеток, как я обнаружил, вели в проходы, разветвляющиеся и соединенные с двумя противоположными входами в клетки в каждом блоке Лабиринта Мелких Млекопитающих. Проходы эти скорее походили на желоба для угля — сторожу пришлось бы встать на колени, чтобы проделать путь между клетками и позади них, проверяя каждую дверцу с табличкой. Это весьма остроумно. Сторожу, или кормившему зверей служителю, или уборщику пришлось бы ползти по этим желобам и, глядя на таблички на дверцах, узнавать, к кому из этих животных он собирался вторгнуться. Очень остроумно. Нельзя знать заранее, что тебя ждет, — сунешь бездумно башку внутрь клетки, ожидая встретить маленькую бразильскую мартышку-пигмея, и вместо этого наткнешься на страшные когти гигантского муравьеда или же нахального, раздраженного мангуста.