Сводные

Опускаюсь на стул, возле другого сгорбившегося мужчины. Он выглядит так, как будто не спал уже неделю. Не думаю, что сам выгляжу лучше.

— Первый?

— Да.

— И у меня.

На этом разговор заканчивается. Мой телефон внезапно оживает, на экране светится имя Платона. У него в Америке сейчас разгар дня. Он должен знать.

— Платон? Юля родила. Еще в машине. Сейчас мы в больнице.

— В машине?! — ревет он по ту сторону трубки. Уверен, его слышно на весь штат. — Ты что не мог ехать быстрее, Костя? Как ты это вообще допустил? Я немедленно вылетаю! Мне нужен билет! Плевать, что конференция еще идет. У меня дочь родила!

Он уже говорит не со мной, переходя на английский, так что я отключаюсь первым.

Звонить Лее поздно, поэтому ей пишу сообщение. Она все равно могла прилететь сильно после родов, чтобы помочь Юле, но вышло, как вышло.

При виде нянечки я вскакиваю на ноги.

— Замечательный мальчик! Хоть и родился раньше, но просто восхитительный крепыш. Все хорошо, Константин. Можете зайти к жене, я вас проведу.

Едва не бегу впереди нее, постоянно одергивая себя. Мне дают маску, бахилы, одноразовый халат. И впускают в палату.

Все такая же бледная Юля слабо мне улыбается. Я помогаю ей придержать ребенка, когда нянечка распахивает ее одежду и показывает, как надо его кормить. Я стыжу себя почем свет стоит за то, что глазею на ее увеличившуюся грудь и не могу отделаться от мысли, что у такой неземной красоты оказывается есть самое что ни на есть практическое применение.

С первым довольным причмокиванием не могу сдержать улыбки. А еще украдкой вытираю глаза.

Нянечка уходит, оставляя нас одних. Я с опаской касаюсь ее волос, пока она улыбается, глядя сверху вниз на нашего сына.

— Все-таки мальчик, — шепчет она, поднимая на меня глаза. — А я так надеялась, что на УЗИ ошиблись.

— На всех трех? И даже на трехмерном? Я тебе сразу говорил, что будет мальчик. Девочку можем и потом сделать… — осекаюсь, натыкаясь на ее хмурый взгляд. — Ладно, два презерватива и скотчем перемотать, я понял.

Юля громко прыскает, а сын откликается не довольным мурлыканьем.

— Ты поэтому никак не хотела с именем определиться? — тихо спрашиваю.

Смотрит на сына и кивает.

— Очень хотела девочку, — вздыхает. — Но мальчик у нас тоже вышел замечательный...

— Я так испугался за тебя… — наклоняюсь и целую ее в лоб. Щеки. Нос. Губы. — Я люблю тебя. Ты большая молодец. Справилась со всем, а я помогу со всем остальным, если вообще смогу.

Кажется, я переоценил свои силы.

Юля легко отвечает на мой поцелуй.

— Я тебя сейчас люблю меньше, чем обычно, но все равно люблю…

Мой черед смеяться.

— Папа уже знает?

— Думаю, он уже одной ногой в самолете, ты его что, не знаешь? Завтра будет уже тут. Отдыхай. Они сказали, что тебе надо поспать.

— А если я его уроню? Задавлю? Нет, лучше не буду.

— Не уронишь. И не задавишь. Я буду тут, следить. Спи. Я никуда не уйду.

— Правда?

— Я вас больше никогда не оставлю, ты же знаешь. Засыпай, балеринка. Тебе нужны силы. Кажется, этот богатырь к тебе присосался надолго.

Она снова тихо смеется, но уже с закрытыми глазами. Через секунду Юля уже спит.

Из палаты я выхожу только через несколько часов. Глаза слипаются, но улыбка не сходит с лица. Возле курилки на улице вижу своего недавнего знакомого.

— Угостите?

Он кивает. Протягивает мне сигарету.

— Я вообще-то бросил, но..., — говорю, с наслаждением затягиваясь.

— А я вообще не курил, — отзывается мужик. — Напомни, как тебя зовут? А то у меня из головы вылетело после всего. Я Андрей Романов.

— А мы и не успели познакомиться, — говорю, делаю глубокую затяжку, уже подбирая в голове созвучные и не менее гордые имена для своего сына, и выдыхаю: — Константин Гронский. Приятно познакомиться.

Конец!