Сводные

— Он… сделал тебе предложение?

— Всему свое время, Костя. Всему свое время…

Глава 11

— Юль, ты как? 

Розенберг хмурится, заглядывая мне в лицо. Трясу головой, пытаясь отдышаться перед выходом на сцену.

— Нормально.

Если я скажу Розенбергу правду, он решит, что я сошла с ума, потому что я не могу найти объяснение этому странному ощущению. Как будто кто-то наблюдает за мной. А это странно, учитывая то, что я выступаю перед огромной аудиторией. Такое ощущение неизменно только, когда в зале отец. Его взгляд я безошибочно чувствую, но, может, это потому что я знаю, что он здесь и смотрит на меня.

Розенбергу этого не объяснишь, тем более, у нас всего несколько секунд. Зал не умолкает.

— Выходим на «бис», — говорит Розенберг. — Держись за меня.

Беру его за руку, и мы бежим вместе к авансцене. 

И там опять меня прошивает словно раскаленной стрелой. Ищу на привычном месте отца, но его кресло залеплено запрещающей лентой. Отец сказал, что у него дела и сегодня на выступление он не придет. И его действительно нет.

Тогда что со мной?

Бесполезно искать ответ в огромном многоярусном зале. Просто улыбаюсь и танцую дальше так, как будто не чувствую себя под прицелом чьего-то изучающего взгляда.

Не может быть.

Этого не может быть.

Но в глубине души тлеет искорка. Неужели Кай пришел на балет? Почему я ощущаю его присутствие так, будто мы с ним связаны? Смешно. Странно. Но другого объяснения этому нет. 

После второго акта ко мне подскакивает врач, а Розенберг виновато разводит руками.

— Я не мог поступить иначе, ты вся бледная, Юль.

Учитывая обстановку, волнение врача и Якова понятны. Врач меряет давление, светит в глаза фонариком, проверяет даже насыщение легких кислородом. Я в полном порядке, только сердце бьется слишком часто.

Все как рукой снимает, стоит мне выйти на сцену во втором акте. Ничего. Пусто. Словно я танцую в тренировочном зале. Сотни зрителей не откликаются в сердце, и я не знаю, что и думать. Ему не понравилось, и он ушел? Да был ли он вообще здесь?

Мы снова выходим на «бис», и я выполняю знаменитые тридцать два фуэте, но аплодисменты больше не греют душу. В третьем акте между выходами мне говорят, что кто-то ждет меня внизу после выступления. И просят не задерживаться.

Я лечу в холл сразу после, переодевшись и не смыв театральный грим, но там натыкаюсь на отца.

— Папа?

— Привет, детка. А ты ждала кого-то еще? — он треплет меня по волосам, уничтожая аккуратную прическу, несмотря на тонну лака. — Ох, детка, как бы я хотел, чтобы твоя мама была вместе с нами… Чтобы она увидела, какая ты стала и как танцуешь…

Папа очень редко говорит о маме. Столько лет прошло, не удивительно. Но почему именно сейчас он вспомнил о ней?

Он крепко меня обнимает, но выглядит отец озадачено и хмуро, когда мы выходим на улицу. После увольнения Федора, отец так и не нанял другого водителя, как и другой машины. От той он избавился сразу, как полиция закрыла дело. Так что домой мы едем на такси. В этом причина его беспокойства?

— Ты был на выступлении? — спрашиваю в машине. — Сидел в другом месте? Может, в ложе?

— Нет, не был. Я только под конец приехал, сказали, что мест в зале нет. Так что ждал тебя в холле.

Значит, это был не он. Тогда кто?

— А почему ты вообще приехал? Мы ведь договаривались, что меня подвезет Розенберг.

К сожалению, Яков еще и живет неподалеку, а только ему мой отец доверяет, а Розенберг регулярно пользуется его доверием.

— Видишь ли, я тут подумал… Что в моем возрасте пора бы уже остепениться. Кажется, так ты мне говорила, взрослая ты моя?

Остепениться?

— Ты ведь знаешь, что я всегда хотел настоящую семью, но после мамы так и не встретил никого, а сейчас… Я встретил кое-кого. И у нас вроде как все серьезно.

Каменею, но тут же обнимаю отца крепче. Этого счастья я ему и желала, верно? Не хочу, чтобы он оставался один.

— Ты поэтому так переживаешь? Все нормально, папа. Я уже взрослая.

— Дело не только в этом… У нее есть сын, Юль. Именно его и подозревали в угоне. Собственно, в отделении мы и познакомились с Оксаной.

Я выпрямляюсь так резко, что перед глазами темнеет.

— Не волнуйся так, — отец воспринимает мою реакцию по-своему. — Полиция ничего на него не нашла, а ты его не узнала, так что, парень, похоже, и невиноват. Я видел его сегодня. На бандита он совсем непохож, а с остальным разберемся вместе.

— Видел? — повторяю эхом.

— Я был у них перед тем, как приехал к тебе в театр.

Значит, Кай был дома. И в театре был не он.

— Я хочу, чтобы Оксана переехала к нам, Юль. Вместе с сыном.

Жмурусь до ярких точек. Этого быть не может. Кай под одной со мной крышей. Кай, с которым я попрощалась навечно, ближе, чем раньше.

— Знаю, тебе тяжело это принять. Все-таки сводный брат, да еще в таком возрасте… Просто ради меня, Юль. Сможешь? У нас огромная квартира, можете даже не пересекаться, а? Все равно ты постоянно в своем театре пропадаешь.

— Ты ее так любишь?