Сводный брат бесит

Боже, как же это прекрасно. Бабочки вовсю порхают в животе, а мурашки табуном бегают по коже. И мне нравится это скопление насекомых. Оно заставляет меня испытывать чувства, которых я раньше не знала. Внутри все сжимается от наслаждения, когда Громов крепче меня к себе прижимает.

Данил прерывается на глоток воздуха, и мы соприкасаемся лбами, тяжело дыша.

— Все нервы мне вытрепала, всю душу из меня вытрясла, — шепчет.

— Я?

— Ну а кто еще?

Я будто под водой была, а сейчас выплыла на поверхность и не могу надышаться. Судорожно втягиваю воздух через рот, а Данил принимается целовать мое лицо: щеку, скулу, висок, лоб. Возвращается к губам и нежно касается их своими.

— Ты снова меня поцеловал, чтобы посмеяться? — спрашиваю с горечью.

— Дурочка, — опять припадает к моим губам. — Хватит от меня бегать, Маш. Все, детство кончилось.

— Это я уже поняла.

Данил сжимает меня в руках, а я только об одном могу думать: как же я этого хотела! Чтобы он именно вот так прижал меня к своей груди. Какое-то сумасшествие.

Почему я этого хотела? Почему с ним?

Это же Данил, которого я считала своим другом и который предал меня…

Отстраняюсь и смотрю Громову в лицо. Оно раскраснелось, глаза лихорадочно бегают. Наверное, у него адреналин шарашит так же сильно, как у меня.

— Во сколько у тебя заканчиваются уроки? — спрашивает.

— Эээ, — тяну, не зная, как ответить. — Еще непонятно. Мы, может, с одноклассниками куда-нибудь пойдем отмечать первое сентября.

— Напиши мне, как будешь освобождаться, я тебя заберу.

— Зачем? — удивляюсь.

— За тем, чтобы ты не ходила одна в таком виде, — кивает на мои голые ноги.

— Нормальный вид, — лепечу.

— Маша, не спорь со мной.

— А вдруг у тебя еще будут занятия в универе?

— У меня сегодня только две пары.

Возникает неловкая пауза. Я немного не понимаю, что происходит. Пару минут назад мы целовались, теперь Данил просит — нет, даже не просит, а требует, — чтобы я ему написала, когда буду собираться домой. А домой я буду собираться после 10 вечера, потому что сегодня я работаю.

— Нам надо с тобой спокойно поговорить, — Данил слегка проводит ладонью по моей щеке.

— О чем?

— О нас.

Мне вдруг становится до ужаса страшно. Несколько минут назад я тонула в поцелуе и хотела еще и еще, а сейчас мечтаю убежать подальше от Громова.

— Хорошо, — сиплю.

Он снова склоняется ко мне и целует в губы. Но в этот раз я не даю углубить поцелуй, слегка отстраняюсь.

— Мне пора в школу, линейка начинается.

— Жду твоего звонка, — предупреждающе говорит.

— Ага.

Данил разблокирует двери, и я чуть ли не вываливаюсь из «БМВ». До школы почти бегу, чувствуя себе в затылок взгляд Громова. Не уедет ведь, пока я не скроюсь с его глаз.

Во дворе школы уже толпами стоят ученики. Старосты держат в руках высокие таблички с номером класса, тут же и учителя. Я нахожу свой 11 «А» и бегу навстречу одноклассникам, которых не видела все лето.

— Машка! — кричит подруга Ася.

— Привет, — обнимаю ее.

Тут же подходят и другие девчонки. Обнимаю их всех по очереди, но делаю это, скорее, машинально. По крови до сих пор разливается адреналин. В какой-то момент мне даже начинает казаться, что ничего этого не было в машине, что поцелуй мне причудился. Но горящие губы доказывают обратное.

— С тобой все в порядке? — обеспокоенно шепчет на ухо Арина.

— Да, — киваю головой.

Начинается линейка. Парни громко переговариваются и ржут над ухом, игнорируя шиканье классной руководительницы Елены Семеновны. Первоклашки рассказывают стишки, а потом я с удивлением осознаю, что нам сейчас придется вести их за руки. Эдакий обряд. Нас выстраивают в шеренгу, мне достается какой-то мальчик, у которого глаза на мокром месте. Беру его за руку.

— Чего ревешь? — спрашиваю.

— А это надолго? — испуганно пищит.

— На одиннадцать лет.

Директор что-то вещает в микрофон, и начинается обряд. Ей-богу, я бы даже прослезилась, если бы мои мысли сейчас не были заняты Данилом. Он сказал позвонить ему, как освобожусь. И что нам надо поговорить о нас.

А о чем говорить-то? Ну поцеловались пару раз. Ну хорошо было. Я даже честно могу сказать, что он целуется лучше, чем Савелий. Ну да, я не против еще разок поцеловаться. А дальше что? А дальше ничего.

— Ты почему такая загруженная? — Аринка обнимает меня за плечи, когда мы направляемся в кабинет. — Случилось что-то? Громов?

Лучшая подруга на то и лучшая, что понимает все без слов.

— Мы целовались, — тихо говорю.

Арина резко останавливается.

— Что!? — восклицает.

— Да тише ты!

Ее и без того большие синие глаза вылезают из орбит.

— Короче, целовались, — шепчу, глядя на носки своих туфель.

— По-настоящему!?

— Угу…

— Когда? Как? Почему?

— Ну вот сейчас в машине, когда он привез меня в школу. И до этого один раз. Я не знаю, Арин…

Наверное, на моем лице изображается весь спектр страданий, которые я испытываю, раз подруга крепко меня обнимает.

— По-моему, он всегда к тебе не ровно дышал, — шепчет на ухо.

— Да ну брось, нет.

— Да. А ты его френдзонила.

От этого слова я дергаюсь, как от удара током. Звенит звонок, и мы спешим на урок. Но вместо того, чтобы слушать учителя, я все 40 минут прогоняю в голове слово «френдзона».