Сводный враг (СИ)

— Противно вот эту всю чушь лично от тебя слушать, — голос Демида изменился. Стал серьезнее. Громче. — Я не сопливый пацан, которого ты можешь отчитывать. Мне и няньки твои не нужны. Ты захотел, чтобы я переехал, я здесь. Все! Больше я тебе ничего не должен. Будешь жизни меня учить, останешься здесь с Викой. Но я сомневаюсь, что ее надолго хватит.

— Вика со своей дочерью никуда не денутся.

Слова прозвучали как приговор. Мой приговор.

— В клетке их держать будешь?

— Не твое дело.

Я не слышу, что отвечает Демид, а через секунду уже дверь открывается и парень выходит из кабинета.

По его ироничному взгляду сразу становится понятно, что меня он увидел. Приложив палец к губам, дает знак, чтобы я ничего не говорила, а сам ленивой походкой идет в мою сторону.

Невольно, но я начинаю засматриваться на его губы, которые даже сейчас выглядят немного припухшими.

Делаю шаг, переступая порог комнаты, когда Демид уже нависает надо мной.

Он ухмыляется, качая головой.

— Мама не говорила, что подслушивать нехорошо?

— С чего ты взял, что я подслушивала?

— Нет? Тогда придется сделать вид, будто я поверил, — заявляет он, выглядывая из-за двери, а затем закрывая ее.

Из моей головы сразу же вылетает все, что я успела услышать совсем недавно.

Демид здесь! Он в моей комнате. Он там, где мои вещи и где я сплю.

Боги!

Надо собраться. Нельзя забывать, что этот парень бросил меня на кухне после того, как…

Ангелина, не будь дурой.

— Мне все равно, веришь ты или нет. Понятно? — ворчу я.

— Ты врешь. — Демид пристально смотрит мне прямо в глаза. — Тебе не все равно. Обиделась?

— На что мне обижаться? Не придумывай, Покровский. Я не сопливая девчонка, чтобы дуться из-за какого-то парня.

— А говоришь, не подслушивала… — растягивает он слова. — Я услышал, как подъехала машина отца. Кому-то надо было уйти, чтобы избежать лишних вопросов.

— Почему сразу не сказал?

— Что я должен был сказать? «Прости, Ангелина, но мне надо охладиться, перед тем как отец увидит меня и поймет, что мы делали»? Даже я понимаю, как бы бредово это прозвучало.

— Ты и до этого момента стал странным.

Демид качает головой, продолжая нависать надо мной.

— Странным? Котова, я переживал. Ты спину обожгла.

— Вот это и странно.

— Что именно? То, что я не хочу, чтобы тебе было больно?

Это не странно. Это нормально.

На его лице появляется усталость.

— Раньше тебя это не заботило. Плевать тебе было, больно мне или нет. Столько гадостей от тебя наслушалась.

Демид резко дергается, будто я его с силой ударила по уху.

И мне сразу же хочется забрать свои слова обратно. Со стороны веду себя как маленький ребенок, вспоминая старые обиды.

— Так! Иди в свою комнату. Ты спать хотел, вообще-то. С друзьями нагулялся, устал, спать хочешь.

Я с открытым ртом наблюдаю за тем, как парень, который секунду назад морщился, начинает смеяться.

— Ты и сейчас будешь рассказывать, что не слышала нас с отцом?

— Ой, да вас и подслушивать не надо. Вы кричите так, что вас на другом конце города услышит глухая собака. — Замираю, когда где-то в доме хлопает дверь. — Уходи уже. Если твой отец увидит тебя в моей комнате, расскажет маме, в итоге достанется всем. Она будет есть мой мозг чайной ложечкой. Пожалей, а?

— Да плевать на них.

Я протягиваю руку и дотрагиваюсь до лица парня.

Не горячий.

Не бредит, значит.

Поднимаю голову и смотрю в его глаза.

Он не шутит.

— Хочешь позлить своего отца?

— Нет.

— Мою маму?

— Тоже мимо. Еще варианты будут?

Я уже начинаю думать, что он издевается, поэтому и психую.

— Тогда чего ты хочешь? Сначала делаешь все, чтобы я тебя ненавидела, а потом резко меняешься. И я уже ничего не понимаю. Чего ты добиваешься?

— Ты меня вообще слушаешь? Говорил же несколько раз, что хочу изменить наши отношения. Я их меняю. Пытаюсь менять.

— Зачем? — почти кричу в ответ.

— Больше не хочу быть трусом, — тихо шепчет парень.

В следующую секунду Покровский прижимает меня к себе.

Клянусь, мое сердце почти разорвалось.

Глава 16

— Мам, ты опять ругаешься с продуктами?

Думать о вчерашней ночи — все равно что облизывать вот этот лимон, на который мама так громко ворчит. Кисло, морщишься, но потом делаешь это снова. Нет, я не жалею: выталкивать из своей комнаты Покровского, у которого вид такой, будто его предали и прокляли одновременно — лучшее, что случалось со мной за последнее время. Ну ладно, поцелуи лучше.

— Готовка — не мое. Не мое это, и все.

— Зачем тогда страдаешь с утра пораньше?