Свое гнездышко

Мы прошли по коридору второго этажа, по обе стороны которого располагались спальни, и через дверь в его конце вошли в старую, нежилую часть дома. Здесь оказались комнаты с низкими потолками, дубовыми стропилами, узкими окнами и неровными полами. На первом этаже в последней комнате было окно, выходящее в сад, а рядом с ним — наглухо закрытая дверь. Из этой комнаты еще одна дверь вела вниз, в подвалы, как сказала тетя. Я попыталась открыть ее, но она не поддалась. Наверняка подвалы под новой и старой частями дома были соединены между собой. А эту дверь тетя Дороти, наверное, на всякий случай держала от воров на запоре. Помещение старого крыла оказалось очень большим, и я подумала, что если тетя Хетти действительно собирается его восстановить, то ей для этого потребуется целое состояние.

В одной из комнат, отделанной дубовыми панелями, был такой огромный камин, что в него можно было войти и посмотреть через дымоход на небо. Тетя Хетти потянула за кольцо, которое я сначала не заметила, и часть стены около камина задвигалась. Я уже ждала, что оттуда выпадет скелет, но нашим глазам предстали только пыльной проход и несколько грязных каменных ступенек. Тетя вытерла платком испачканную руку и улыбнулась, как довольный своей шалостью ребенок.

— Жилище отшельника, — сообщила она. — Представляешь, мне почему-то казалось, что я должна жить здесь.

О, по-прежнему юное, романтическое сердце моей тети! Но с какой стати ей захотеть жить здесь?

— А что ты намерена с ним делать? — спросила я. — Устроить какой-нибудь заговор, а потом прятать тут своих сообщников от полиции?

Она расхохоталась:

— Нет, у меня не тот склад ума! Все гораздо прозаичнее — как-нибудь в другой раз расскажу тебе.

— А как ты обнаружила это убежище отшельника? — поинтересовалась я, когда проход со скрежетом закрылся. Никто из нас не выразил желания спуститься по грязным узким ступенькам.

— Просто знала о нем раньше… Я ведь была помолвлена с Генри. Он показывал мне весь дом. Генри им очень гордился и готов был перевернуть всю землю, чтобы содержать его в хорошем состоянии. Думаю, работая адвокатом, он переживал, что ему не хватало на это средств. Боюсь, отец оставил Генри не очень большое наследство — главным образом сам дом.

Тетя сказала все это спокойно и безразлично. Если у нее и осталась в сердце горечь от того давнишнего романа, она этого не показала.

— А сейчас, — неожиданно резко произнесла тетя Хетти, — у меня есть кое-какие дела. Ты же можешь пойти погреться на солнышке. Но попозже, если ты не против, я хотела бы попросить тебя свозить меня на машине в деревню за покупками. Мне так не хватает моей старой машины! Пришлось продать ее, когда я вышла на пенсию. А машина Генри отошла к его сестре. Может быть, когда-нибудь я соберусь купить себе новую машину. А пока придется покататься на твоей.

Тетя Хетти никогда не считалась с возрастом.

Я поехала к маленькому заливу. Вероятно, летом сюда приезжает немало отдыхающих, но сейчас мимо меня прошли лишь несколько местных ребятишек. Трегован — небольшая деревушка и стоит вдали от больших дорог. Я вышла из машины, присела на камень и стала смотреть на океан, который был голубым и ласковым, хотя я знала, что он может быть свинцово-серым и грозным. Чуть поодаль от берега стояла на якоре небольшая рыбацкая шхуна с темно-красными парусами, словно нарисованная на картине. Да и весь пейзаж, куда ни посмотри, казалось, так и просился на полотно! А я столько лет потеряла в Лондоне, когда могла бы жить среди такой красоты!

Неожиданно позади меня послышался хруст песка под тяжелыми шагами, покатились камешки, и я недовольно про себя выругалась. Мне не хотелось нарушать мирного спокойствия этого прекрасного утра. Оставалось надеяться, что тот, кто шел ко мне по пустынному пляжу, не станет заговаривать с незнакомым человеком. Однако мои надежды не оправдались.

— Привет, я вижу, вы здесь новенькая.

Возмущенная, я подняла глаза. Передо мной стоял верзила с необыкновенно яркими серыми глазами и густой гривой каштановых волос. Уши у него были слегка оттопырены, нижняя челюсть — выдвинута вперед. У него была широкая мальчишеская усмешка, как у избалованного школьника. Лет ему было около тридцати, может быть, двадцать восемь. Я не ответила улыбкой на его улыбку. Этот тип нарушил мой безмятежный покой. Ну почему, почему мужчины считают, что если девушка одна, то к ней обязательно нужно подойти и развлекать ее разговорами? Я ответила наобум, как всегда, не подумав:

— А почему вы решили, что я здесь новенькая?

Разумеется, он воспринял мой вопрос как приглашение к беседе и немедленно уселся на соседний камень.