Свое гнездышко

Я видела в окно, как он сел в машину и уехал, а сама бросилась на кровать, заливаясь слезами. Теперь уже никто не узнает, куда Гэри поехал. Но явно не к Блэкмурам, потому что он погиб на дороге, которая вела в другую сторону. Видимо, ехал вслепую, куда глаза глядят. В его карманной записной книжке, в графе «ближайшие родственники» было написано: «моя милая жена Элизабет Лэнгдон» и наш адрес. Несмотря на его кажущуюся беспечность, выяснилось, что за несколько месяцев до этого он составил завещание, по которому все оставил мне. Как же мало я его знала! Вина придавила меня к земле, не давала дышать. И тут на меня нахлынула слава. Деньги за скульптурную композицию были перечислены на наш счет в банк. Сумма оказалась огромной — она с лихвой покрывала все, что я потратила на него и на квартиру за все эти годы. Я возненавидела себя. Тетя Хетти приехала на похороны. Думаю, она чувствовала, что меня убивало чувство вины. Я погрузилась в работу как сумасшедшая, но мне трудно было сосредоточиться. Я стала ходить на разные вечеринки, чтобы забыться, но чувствовала себя всюду как привидение на празднике жизни.

А в Корнуолле было спокойно. Я поклялась себе, что отныне буду писать картины и постараюсь продать их. Дело не в том, чтобы я мечтала о славе, просто надо было чем-то заполнить свою жизнь, залечить свои раны. Но больше я не пущу в свою жизнь мужчин, чтобы не страдать. Это я решила твердо.

Пару дней стоял туман, потом шел проливной дождь. После этого снова проглянуло солнце. Тетя Хетти все сидела над бумагами, а Мэри убиралась и готовила с таким рвением, словно собиралась получить за это приз.

Было утро пятницы. Я спустилась на пляж, захватив мольберт и краски, — мне хотелось нарисовать скалистую гряду, которая закрывала вход в маленькую бухточку. Красные паруса лодки Трегарта должны были оттенять синеву моря. Правда, лодки не было на обычном месте, но я нарисовала ее по памяти, и получилось неплохо. На моей картине маленькая лодка покачивалась вдали на волнах, лениво греясь на солнце. Услышав за спиной шаги, я не стала оборачиваться — и так знала, кто это.

— Какой обман! — Насмешка в его голосе рассердила меня. Я ничего не ответила. — Надо было мне догадаться, что среди нас скрывается художник. Впрочем, Корнуолл ими буквально кишит. — Я молчала. Он сделал шаг вперед и встал между мною и пейзажем, который я пыталась запечатлеть. — Помните меня? — Верзила усмехнулся, показывая слишком ровные зубы. Меня это слегка раздражало, потому что у меня зубы впереди немного выдаются вперед. — Я тот самый болтливый репортер.

— Да, вас трудно забыть. С такой наглостью я встречаюсь впервые в жизни.

— Но зато сколько новой информации вы можете узнать!

Это почему-то взбесило меня еще больше. Неужели он принес свежие деревенские новости? Что значит деревня! Если здесь ничего не происходит, надо что-нибудь придумать, чтобы было о чем языки почесать.

— И какие же у нас сегодня новости? Зеленые человечки прилетели с Марса и высадились в Корнуолле?

— Эта современная страсть к сатире! Терпеть не могу! — Он глубоко вздохнул, и я вдруг подумала, что не знаю даже, как его зовут. Я продолжала писать. — Я не знал, что Бейтс родом из восточного Лондона, вы можете себе представить? — Это замечание показалось мне довольно бессвязным.

— Вот как? — Я этого тоже на самом деле не знала.

— Да, у него есть дряхлая тетушка в Фоуи, и он поехал на пару дней навестить ее. Она тяжело хворает.

— Но это еще не значит, что он оттуда родом. Его родители могли переехать в Лондон до его рождения.

— В принципе да, но почему он раньше никогда не говорил о своей тетушке?

— А откуда вы знаете, что он о ней не говорил?

— Поверьте, я умею добывать информацию.

— Но это даже не важно — вам какое до этого дело?

— У меня машина барахлит. Он единственный, кто может с ней справиться. У меня такая машина, что требует нежного обращения, а Бейтсу это как раз хорошо удается.

Я продолжала писать, и он некоторое время наблюдал в молчании.

— А знаете, вы правы. Я имею в виду — что пририсовали лодочку. Такая яркая точка на синем фоне.

Мы помолчали, потом он снова заговорил:

— Бейтс уехал, а Трегарт, наверное, рыбачит где-нибудь далеко. Такая сонная деревушка, здесь ничего не происходит. Порой становится невыносимо тоскливо.

— Вам было бы не так скучно, если бы вы занялись работой. Вы же, кажется, пишете книгу. Вы так ничего не напишете, если будете здесь сидеть и наблюдать за мной.

— Ну почему, если я понаблюдаю, как вы работаете, может быть, у меня появится вдохновение. К тому же, как всякий уважающий себя писатель, я пишу только ночами.

— Сколько вы тратите электричества! А вот те писатели, которых я встречала, работали в обычное дневное время, и при этом книги их хорошо продавались. Хотя они не бездельничали целыми днями.

— Но это так скучно! Впрочем, это, наверное, были простые наемные писаки, а не истинные гении.

— Как вы, например, да?

Улыбка у него была открытая, совсем мальчишеская и, к моему неудовольствию, очень заразительная.

— Не совсем, но мне нравится ход вашей мысли.